провинции появится свой Зверь, десятки зверей! Десятки послушных нам зверей! Братья волки! Приближается час, когда мы будем пожинать плоды наших трудов. Так будем же настороже и давайте вместе помолимся! Прочитаем же из Книги Зверя, где написано:
Со стороны, где были привязаны лошади, вдруг раздались выстрелы, и все услышали голос, прервавший Сардиса. Казалось, он прозвучал с неба:
– Кто восхваляет Зверя или образ его, изопьет вина из чаши гнева Господня и будет он пытаем огнем пред ликом ангелов, и дым от его мучений будет сочиться долгие века!
Среди посвященных началась суматоха. В тревоге оборачиваясь назад, они пытались увидеть того, кто произнес эти слова. Внезапно на Сардиса упал стакан с вином, который, разбившись вдребезги, окропил его красным дождем. И в этот миг на фоне черного неба, под сводом полуразрушенного купола, раскрытого, словно гигантская пасть, перед всем этим собранием появился тот, по поводу решительных действий и сомнительного исчезновения которого эти люди, собственно, и собрались здесь. Сардис, быстро поднявшись на ноги, отряхнул осколки разбившегося стакана и выкрикнул имя человека, так неожиданно появившегося перед ними:
– Фронсак? Но это невозможно, ведь ты мертв, Фронсак!
Взобравшись повыше, Грегуар бросил вниз палку, которой он разбил витраж. Он стоял на таком месте, где даже призрак побоялся бы пройти, но ему удавалось удерживать равновесие. Одной рукой шевалье достал из сумки пистолет, а другой – короткую обнаженную шпагу. Сверкая глазами, он крикнул:
– Если я и мертв, святой отец, то это не значит, что мне не удастся покарать вас во имя Господа! А заодно и всех тех, кто собрался здесь втайне от короля. Пьер-Жан Лаффонт! Женевьева де Моранжьяс! Максим де Форе! Гонтран де Монкан! Луи-Пьер Сардис! Жан-Франсуа де Моранжьяс!
Молодой граф, услышав свое имя, громко зарычал:
– Стреляйте, черт бы вас побрал! Стреляйте же!
Но Грегуар всех опередил. Он выстрелил первый, продолжая выкрикивать имена тех, кто присутствовал на тайном собрании. Опомнившись, заговорщики начали доставать из-под плащей оружие, но человек, стоявший рядом с Жаном-Франсуа и пытавшийся было направить пистолет на Фронсака, рухнул на землю с простреленным капюшоном, обагрившимся кровью. Но поскольку он успел нажать на спусковой крючок, его пистолет тоже выстрелил, ранив человека впереди него. Несчастный уже не видел, как у него на спине загорелся плащ.
– Жан де Лантьерери! Мари де Лантьерери! Рене-Жан-Луи де Лантьерери! Маргарита де Клермонт! Анисет де Лавьер-Морнант! Имя каждого из вас будет названо перед Господом!
Фронсак бросился в пустоту, его тень, увеличившись на глазах, сползла по стене, и он приземлился на камень, служивший алтарем. Сардис подался назад, жалобно вскрикнув, и, запутавшись в своем платье, скатился к сбившимся в кучу соратникам в красных плащах. Грегуар выпрямился, и на какое-то мгновение его увидели все. Снова послышались выстрелы. Казалось, что стреляют не только со стороны облаченных в красный плащ, но и из леса. Одна из пуль просвистела возле самого уха Грегуара, а другая отколола камешек от стены, который, резко отлетев, ударил его в спину. Из уст шевалье вырвался безумный смех, когда он увидел двух «ополченцев» с железными крючьями в руках, которые бежали к нему, чтобы прикрыть Жана-Франсуа и герцога де Монкана. Грегуар положил пистолет в сумку и быстрым движением извлек из нее томагавк, похожий на тот, что когда-то принадлежал Мани…
– Жан-Андре Делафорж! Марей де Грандклер! – весело выкрикнул он. – И вы, два урода! Я не знаю ваших имен, если они вообще у вас есть! Идите сюда, я вам покажу, чему меня научил один мой друг!
Он спрыгнул с алтаря в тот самый момент, когда к нему подбежали два «ополченца». После первых же ударов, когда лезвие топорика отрубило запястье у одного из них, послышался дикий рев. Некоторое время нападавший смотрел, как его рука падает на землю, все еще сжимая крюк и истекая кровью. А томагавк, сделанный в славном Французском королевстве по образцу оружия американских дикарей, теперь обрушился на другого соперника Фронсака, разрубив тело мужчины от плеча до пояса, так что внутренности взлетели вверх. Ударив по спине «ополченца», который покатился, держа отрубленную руку, Грегуар уложил его на землю, тремя точными взмахами короткой шпаги снял с него скальп и швырнул его в сторону тех, кто прикрыл собой Жана-Франсуа и герцога де Монкана. Все резко отступили назад. Все, кроме Жана-Франсуа. Граф отбросил капюшон, сорвал кожаную маску, скрывавшую половину его лица, и крикнул, охваченный неистовой яростью:
– Никакой пощады!
Но он единственный осмелился сделать шаг вперед. Остальные замерли, не в силах отвести глаз от своих товарищей, которые катались по земле, истекая кровью, и выли, как звери.
– Что ж, никакой пощады, – повторил вслед за графом Грегуар. – Давай, иди сюда! Чего ты ждешь? Покажи, на что ты способен без своего монстра, которого научил убивать женщин и детей!
Жан-Франсуа холодно усмехнулся. Одной рукой он сорвал с себя плащ и швырнул его вперед. Вокруг Грегуара было достаточно «ополченцев», но никто не воспользовался внезапным замешательством. Все взгляды были прикованы к молодому графу, у которого под плащом оказался кожаный корсет, застегнутый от шеи до талии. Жан-Франсуа вынул из ножен кинжал (Грегуар едва не рассмеялся: как он будет бороться с кинжалом против его томагавка и шпаги?) и разрезал им тесьму корсета, чего шевалье, конечно же, не ожидал.
Тем временем выстрелы и крики раздавались уже со всех сторон. Грегуар увидел, как рядом с ним, подняв юбки и обнажив ноги в белых чулках, пробежала графиня де Моранжьяс. У нее был такой решительный вид, будто она любой ценой намеревалась достичь цели. На самом деле графиня ничего вокруг себя не видела, да и не хотела видеть: ни своего сына, мимо которого она промчалась, не заметив, что он готовился отцепить с перевязи за своей спиной гигантское копье, ни вооруженных драгунов, словно по волшебству показавшихся в клубах дыма, ни капитана дю Амеля, внезапно возникшего среди развалин древнего храма.
– Вы все арестованы, сукины дети! – страшно вращая глазами, кричал капитан. – Вы арестованы, черт бы вас побрал! Сборище мерзавцев! Бросайте оружие, вы арестованы! Ха! Вы хотели упечь меня за решетку, гниды паршивые! А я вас всех арестую во имя Господа!
И только на двух человек эта тирада не возымела ни малейшего действия. Только Грегуар де Фронсак и Жан-Франсуа де Моранжьяс в этой ужасной суматохе, наполненной криками и приказами, ругательствами и выстрелами, не обращали внимания на то, что происходило вокруг.
Жан-Франсуа расстегнул корсет, освободив вторую руку, чтобы крепко держать копье.
Его лицо исказилось в устрашающей гримасе, которая казалась наполовину ухмылкой, наполовину болезненной судорогой. От него исходила неприкрытая злоба и ненависть. Четки, прикрепленные к копью, качались из стороны в сторону, отбрасывая рубиновые отблески, словно капли крови.
– Теперь тебе не придется биться с одноруким! – выпалил Жан-Франсуа.
– У меня этого и в мыслях не было, – заверил его Грегуар.
– Для начала я исполосую тебя с головы до ног, а потом выпотрошу! На что ты надеешься? Зверь бессмертен!
– Зверь – может быть. Но ты – нет.
– Да что ты об этом знаешь? – яростно прошипел Жан-Франсуа. – Я съем твое сердце, Фронсак! И отдам твои внутренности собакам!
И он пошел в атаку, высоко подняв копье, с неистовым рычанием. Взмахом томагавка Грегуар отвел лезвие, которое, ударившись о стену разрушенного храма, разрезало плющ. Затем он сменил обороняющую позицию на атакующую и пустил в ход шпагу, удары которой Жан-Франсуа отбил, пятясь к стене.
– Сардис обращался с тобой так же, как ты обращаешься с этим бедным животным! – крикнул Грегуар, наседая на графа. – Но я не стану наносить удар в спину, как это сделал ты, убив Мани!
– Правда? – Жан-Франсуа засмеялся. – Откуда ты знаешь?
– В одной из комнат в пещере Монкана я видел пистолеты, изготовленные специально для тебя. Считай, что ты подписал свое преступление серебряной пулей!
Моранжьяс развернул копье и нанес удар одновременно с Грегуаром. Два лезвия столкнулись, ударились, и более короткое из них – оно находилось в руках шевалье – выскользнуло. Оставшись без
