разлучены.
Уже совсем взрослым человеком он чуть было не утешился внучкой английской королевы Виктории, но по каким-то причинам свадьба так и не состоялась. И лишь когда ему было за сорок, Георгий женился на греческой принцессе Марии. Уместно будет напомнить, что именно они стали дедушкой и бабушкой Давида Чавчавадзе, который много лет посвятил исследованию биографий своих именитых родственников и написал о них книгу.
Когда началась война, Георгий получил звание генерал-лейтенанта, оставил свой любимый кабинет в музее и вернулся в армию в должности генерал-инспектора. Он мотался по полкам и дивизиям, изучая моральный дух и состояние боеготовности войск, добрался даже до Японии, снова вернулся на фронт и сделал совершенно оглушительный для императора вывод: революция в России неизбежна. Остановить ее может только немедленное принятие конституции и дарование демократических свобод. Николай II, с которым они были большими друзьями, слушать не хотел ни о какой конституции и отправил Георгия в очередную инспекционную поездку.
А потом было падение монархии, кровавый пир толпы и необъяснимый гнев бунтовщиков по отношению ко всем Романовым. И все же Георгию удалось избежать расправы и уехать в Финляндию, откуда он рассчитывал добраться до Англии, где в это время находилась его жена и все их дети. Не получилось… Как только он попросил выдать ему паспорт, бдительные комиссары тут же арестовали Георгия и доставили в Петроград, откуда сослали в Вологду. Там он жил вместе со своим старшим братом Николаем и двоюродным братом Дмитрием Константиновичем.
Но вскоре их вернули в Петроград, присоединили к ним еще одного Великого князя Павла Александровича и бросили в тюрьму, объявив заложниками. Этой подлой операций руководил начальник Петроградской ЧК Моисей Урицкий. Зная, как люто его ненавидят, Урицкий сделал себе щит из живых людей: набив тюрьмы заложниками, он заявил, что если с головы руководителей большевиков упадет хотя бы один волос, все заложники будут расстреляны. Этот гнусный план вступил в действие сразу же после убийства Урицкого и покушения на Ленина: в стране началась вакханалия расстрелов самых знатных и самых уважаемых людей России.
Как это ни странно, Великих князей пока что не трогали, и лишь 9 января 1919 года состоялось заседание Президиума ВЧК, на котором присутствовали уже пролившие реки крови Петерс, Лацис и Ксенофонтов при секретаре Мурнеке. Протокол этого заседания удалось найти. Он краток, страшен и типичен для того времени.
«Слушали: Об утверждении высшей меры наказания чл. быв. императорск. — Романовск. своры.
Постановили: Приговор ВЧК к лицам, быв. имп. своры — утвердить, сообщив об этом в ЦИК».
И — все! 24 января четверых Великих князей привезли в Петропавловскую крепость и без какого-либо суда и следствия расстреляли — расстреляли только за то, что они носили ненавистную большевикам фамилию.
Эта фраза Дмитрия Константиновича, который был внуком Николая I, в свое время облетела всю Россию. Высокий и статный юноша с детства любил лошадей и мечтал служить в кавалерии, но отец приказал идти на флот — и сын повиновался. Море встретило молодого князя неприветливо: Дмитрия так сильно укачивало, что он не мог и шагу ступить по палубе.
Кто знает, что такое непроходящая морская болезнь, тот поймет, какие муки испытывал юный офицер. В конце концов он в самом прямом смысле слова упал отцу в ноги, умоляя разрешить покинуть флот. Отец был неумолим. «Кто-то из Романовых обязательно должен служить на флоте, — сказал он. — Такова традиция и здесь ничего не поделаешь. Надо терпеть».
Выручила Дмитрия мать. В обмен на обещание не брать в рот ни вина, ни водки она взялась уговорить отца. Покряхтев и повздыхав, Константин Николаевич дал себя уговорить и разрешил сыну командовать Гренадерским полком императорской гвардии.
Как ни трудно в это поверить, но многие годы Дмитрий не нарушал данного матери слова, пока не обнаружил, что его постоянная трезвость затрудняет общение с полковыми офицерами. Когда он рассказал об этом матери, та все поняла и разрешила изредка прикладываться к рюмке.
Но военной карьеры Дмитрий так и не сделал: помешала активно развивающаяся близорукость, да такая сильная, что к началу мировой войны он почти ослеп. Но князь не унывал! Так и не женившись и не имея побочных детей, он всю душу отдал разведению лошадей. У него был свой конный завод, он разводил элитных рысаков, основал ветеринарную школу, руководил курсами верховой езды, председательствовал на выставках.
В разгар первой мировой войны Дмитрий заявил, что всем Великим князьям нужно отказаться от высоких постов, которые они занимают лишь по традиции, а не по праву таланта или больших знаний. В семье это вызвало шок! Но, поразмыслив, Романовы решили сделать вид, что никто ничего не слышал и о заявлении Дмитрия никто ничего не знает.
После Февральской революции Дмитрий решительно снял военный мундир, заявив, что не хочет иметь никакого отношения к нелепой войне. Большевики этого не оценили и после захвата власти упекли его в Вологду. Затем Дмитрия и его братьев перевезли в Петроград и вскоре расстреляли. Есть версия, правда, не подтвержденная документально, что расстреляли их прежде всего за то, что в Берлине были убиты Карл Либкнехт и Роза Люксембург. Так тогда понимали коммунистический интернационализм и пролетарскую солидарность.
Великий князь Павел Александрович был младшим сыном императора Александра II. Он был высок, худ, широкоплеч, и, что немаловажно, его обожал племянник Николаша — будущий император Николай II. Усатый дядюшка сверх меры был наделен тем, что напрочь отсутствовало у племянника: он прекрасно танцевал, был раскован и обаятелен, его уважали мужчины и любили женщины. А флиртовал он со всеми — от мечтавших о его внимании фрейлинах до жен своих братьев.
Командуя то гусарами, то кавалергардами, Павел Александрович иногда сутками не вылезал из седла, спал где придется — ив конце концов застудил легкие. Лечили в те времена не таблетками и уколами, а, если так можно выразиться, климатом. Павлу доктора прописали климат солнечной Греции. Именно там петербургского бонвивана поджидала другая, дотоле ему неведомая «болезнь»: он по уши влюбился в греческую принцессу Александру. Не трудно догадаться, что противиться напору, если так можно выразиться, профессионала бедная принцесса могла не долго, и вскоре они поженились.
Брак был счастливым. В положенное время у них родилась дочь, а затем и сын, но… через пять дней после родов Александра скончалась. Десять лет Павел Александрович не мог смотреть на женщин, а потом вдруг повстречал замужнюю даму Ольгу Пистолькорс и самым коварным образом отбил ее у мужа, причем сделал это с самыми серьезными намерениями: когда Ольга добилась развода, Павел Александрович на ней женился. Это было неслыханной дерзостью и нарушением неписаных правил Дома Романовых! Разгневанный император запретил Павлу до конца жизни возвращаться из Италии, где произошло бракосочетание, в Россию. Но этого Николаю II показалось мало, и он лишил Павла воинского звания, а заодно и полагающегося ему жалованья. Поразмыслив, император решил добить Павла и передал его детей от первого брака на попечение его брата Сергея Александровича.
Но Павел не унывал! В браке он был счастлив, жил в Париже, вращался в светском обществе, заимел двоих дочерей и сына Владимира, который позже стал известен как князь Палей. Удовлетворил он и честолюбие супруги, добившись для нее титула графини Гогенфельзен.
Не исключено, что Павел так бы и не вернулся в Россию, но грянул 1905 год и от руки террористов погиб генерал-губернатор Москвы его родной брат Сергей. В виде исключения император разрешил Павлу Александровичу приехать в Россию, но только на похороны — и тут же обратно. Ему даже не разрешили повидаться с детьми от первого брака.
Лишь в 1912 году он был прощен и смог приехать со своей семьей в Россию.
Во время войны Павел Александрович часто выезжал на фронт, командовал гвардейским корпусом, а когда Николай II принял на себя командование армией, находился вместе с ним в Ставке. Там-то, в декабре 1916-го он узнал об убийстве Распутина. Как свидетельствовали очевидцы, и он, и император облегченно
