— Давно приехал?!
— Не знаю, я только пришла.
Приметы, однако, не совпадают. Наверное, переоделся. У Нади голова разбита, мог заляпаться в крови. Либо Дубровкин, падла, соврал…
— У него «порш», да?!
— Да! Желтый!
Артур с трудом расцепил Катины объятия. Она выполнила свое предназначение.
«Куда ты, Юра, куда? А как же я?!»
— Подожди, я сейчас! Потороплю с коктейлем!
«All dead, all dead…»
Гарик, как и предполагал Артур, не посыпал голову пеплом и не глушил совесть коктейлями. Шептался с блондинкой, прижав ее к стенке. Блондинка смеялась и целовала его. Если это, конечно, был именно Гарик. По крайней мере на рожу с мобильника Дубровкина он походил не очень.
Артур дотронулся до сумочки-грыжи, на ощупь расстегнул молнию. Пистолет был теплым — нагрелся от разгоряченного тела.
Нет. Сначала с ним надо поболтать. И послушать, что скажет.
Подойти и попросить выйти? На мента человек в бермудах не очень похож, есть шанс, что прокатит.
А если не пойдет? Он же накрученный, с распальцовкой. Чего ему ходить?
— Вон туалет, — чья-то рука опустилась Артуру на плечо.
Он вздрогнул, обернулся. Вышибала металлоискателем указал на дверь:
— Я ж сказал, в конце второго зала.
— Да-да… Я понял. Спасибо.
Наверное, они заподозрили, что опер пришел сюда вовсе не пописать. Ночью отлить можно под любым кустом, особенно когда ксива в кармане. Никто не предъявит.
Он быстро скрылся за дверьми мужского отделения. Тишина резанула по ушам. Заскочил в свободную кабинку. Возможно, здесь тоже есть камеры наблюдения. Записывать, как богемный народ нюхает кокс или жрет таблетки. На долгую коммерческую память… Под ногой хрустнул брошенный кем-то шприц.
Набрал домашний номер Аллы. Два звонка, пауза, повтор.
— Алло.
— Это Артур.
— Да-да… Слушаю.
— Никто не звонил?
— Нет…
— В чем был Игорь, помнишь?
— Да, конечно… В кожаном пиджаке и джинсах. Черных. И рубашка. Светлая. Бежевая, кажется. Вы… вы его поймали?
— Практически.
Артур отключил связь. Ну, Дубровкин… Сколько раз зарекался верить на слово. Неужели нельзя было позвонить Алке сразу? Нет, ты не настоящий профи, Артур Юрьевич. Но зачем Дубровкину гнать такую залепуху? Он же сдал своего приятеля! На что расчет? Что не поймаем?
Хрен с ним, сейчас это не столь важно. Важно, что вышибала наверняка торчит за дверью и ждет. Чтобы проводить господина оперуполномоченного на свежий воздух. Нечего ему в «Убежище» делать. Тут серьезные люди таблеточный бизнес мутят. А уважаемые гости отдыхают в меру своей испорченности. Ни в коем случае нельзя им мешать.
Артур вышел из кабинки, включил воду, склонился над раковиной. Возле соседней фыркал пузатый отрок с прилизанными назад патлами и узорами татуировок на руках. Больше в сортире никого не было.
С минуту мыл руки, затем подставил лицо под холодную струю. Если за ним и наблюдают, ничего аморального не заподозрят. Не ноги же он моет.
Полчаса… Тридцать минут… У него всего тридцать минут. Что делать?!! Влетать в зал, объявлять приговор и… стрелять?
Не дадут. Да и левого зацепить можно в суматохе…
Отрок вышел. На секунду через дверь в сортир ворвалась музыка, и снова все стихло. Правда, сосредоточиться мешал по-прежнему крутящийся в голове старенький хит «Queen».
Он продолжал тупо мыть руки. Думайте что хотите! Вот такой я! Настоящий мент с чистыми руками!
Потом поднес их к тепловентилятору. Обсохнуть надо.
Снова ворвался монотонный бесконечный аккомпанемент кислотного веселья. Артур через зеркало посмотрел на дверь.
…Ему должно было повезти! Он чувствовал, чувствовал это, когда побежал к мосту! Иначе совсем несправедливо. Совсем…
Убийца Нади и Костика зашел в крайнюю кабинку. Дверь не запирал. От кого запираться? На стоящего у фена человека в шортах внимания не обратил.
Все, даже если прибежит охрана, ему никто не поможет. И ни авторитетный папа, и ни платиновые адвокаты.
Артур подскочил к дверце, на ходу выхватив пистолет из грыжи.
— Занято!
— Свободно!
Носком ботинка ударил стоящему перед унитазом убийце в коленный сгиб. А когда тот с криком присел, зажал его шею между черепом на футболке и левым предплечьем. В правый же висок с силой вдавил ствол «Макарова».
И, разумеется, разъяснил права. В свободной форме. Суть их сводилась к простой формуле: дернешься, сука, — сдохнешь.
Несмотря на разъяснение, Гарик попытался вырваться, схватившись за левую руку Артура. На пол, сорвавшись с клипсы на его ремне, упал модный IPhone. Не подчинившись «закону бутерброда» — экраном вверх.
Засохшая кровь на манжете рубашки… Даже не переоделся, ублюдок!
«Лицо подлежит ответственности только за те общественно опасные действия, в отношении которых установлена его вина…»
Вина установлена!
Артур отпустил его и толкнул вперед. Гарик успел подставить руки и уперся в стену. Затем развернулся, попытался отступить, но вместо этого грохнулся на унитаз.
Майор, не опуская пистолета, повернул дверную задвижку:
— Привет, Гарик… Отдыхаешь?
— Ты…Ты че?…
— Не ты, а вы… Уважай старших…
Артур представился, как предписывает приказ. Фамилия, звание, должность.
Он не собирался произносить голливудских монологов типа «сейчас ты будешь долго и мучительно умирать, вспоминая всю свою никчемную жизнь».
Просто зачитает приговор и приведет его в исполнение.
Зачитал… Прицелился…
Гарик не оправдывался, шипел какие-то дешевые угрозы. А может, дорогие, что уже не принципиально.
Зазвенел валяющийся у ног IPhone. Блин! Кто нас беспокоит в такой неподходящий момент?
Опустил глаза. На экране высветилась фотография. И черт бы с ней, но…
Это была фотография Дубровкина. Паша высунул язык и растянул пальцами рот. «Комеди клаб» хренов…
Что за фокусы? Как он может звонить? Он же скован наручниками за спиной. Что там случилось? Освободился?! Сбежал?! А Бонус?!
