— попробуй объясни, что ты не нарушитель визового режима и не шпион, а просто ищешь смысл человеческого существования, а в Ленинград попал через дверь. Окно — в Париж, дверь — в Ленинград, газопровод — на Украину… Оказаться в местной психиатрической клинике или тюрьме хотелось меньше всего.
Он посмотрел вперед. Сразу за поворотом, на противоположной стороне улицы, нужный ему дом. На нулевом, вернее, первом этаже там когда-то располагался магазинчик политической литературы, где продавались труды основоположников марксизма-ленинизма. На стеклянной витрине тогда светился тройной профиль «Маркс-Энгельс-Ленин» обрамленный, словно нимбом, надписью: «Вперед, к победе коммунизма!», и возвышалась пирамидка из запылившихся и выгоревших на солнце брошюр с работами вождей мирового пролетариата, что говорило об отсутствии спроса на товар и убыточности заведения. Но у лавки в то славное время был богатый хозяин, не переживавший из-за подобной ерунды.
В студенчестве Юрий Яковлевич несколько раз заходил в магазинчик. Покупал ленинские статьи для последующего конспектирования. Обязательный пункт учебной программы. Однажды прикололся и шепотом спросил у пожилой женщины-продавца, нет ли последней книги Солженицына. Та так же шепотом, посмотрев по сторонам, предложила зайти через два дня. Заходить Юрий Яковлевич не рискнул. Могла ждать засада.
…Нужно взять себя в руки, продумать линию поведения. В таком виде идти нельзя. Успокойся, ты солидный человек, а не сопливый студентишка. Кстати, студентишкой быть лучше.
Он сделал глубокий вдох, свернул за угол и… застыл на месте от увиденного. Да тут не один инфаркт заработаешь!
В том же магазинчике, в той же витрине светился неоном тот же тройной профиль вождей! И тот же нимб призывал к победе коммунизма! И те же книги пылились за стеклом!
«Может, Основатель не так понял и вернул меня в прошлое?! Дьявол, наверное, я не так сформулировал задачу! Мне совсем не надо в прошлое!»
Самое любопытное, что черная дверь в магазин была приоткрыта. А из-за тяжелых оконных штор пробивался свет. Кстати, сколько сейчас по местному времени? В Иерусалиме полночь… Значит, здесь час ночи. Неужели в час ночи кому-то нужны ленинские труды?
На несколько секунд Юрий Яковлевич даже забыл о цели своего экскурса, если его можно так назвать. Перешел улицу, взялся за ручку двери. Прислушался.
И вновь продолжается бой!
И сердцу тревожно в груди!
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди!
Кажется, это Кобзон… В смысле, поет… И на фоне песни — шершавый голос дорогого Леонида Ильича: «Политика разрядки международной напряженности, проводимая Советским Союзом, чмок- чмок…»
За дверьми оказался квадратный предбанник, освещенный тусклой лампочкой необычной, бочкообразной формы. Бог мой, это же лампочка Ильича!.. Слева, на зеленой стенке, золотистый барельеф самого Вождя, справа — пожелтевший разворот «Правды» за 1967 год. Над вторыми дверьми — популярнейший лозунг развитого социализма «Слава КПСС!». Пахло, правда, не социализмом, а ароматным шампунем. Прямо как у них в Иерусалиме перед Шаббатом, когда жители намывают подъезды.
«Что за чертовщина?! Мне не нужен 1967 год!.. Интересно, а та женщина-продавец тоже здесь?»
Юрий Яковлевич стряхнул с рук дождевую воду и осторожно вошел внутрь книжной лавки.
Вместо прилавка теперь стояла небольшая барная стойка. В полутемном торговом зале несколько пустующих столиков. В качестве скатертей — ярко-красное сукно. Старорежимные графины и граненые стаканы. На стенах — портреты членов Политбюро. На специальных полочках — знакомое темно-синее собрание ленинских сочинений. В дальнем углу — гипсовый бюст Вождя. А над дверьми в туалет — бичующий плакат середины семидесятых — «Позор израильской военщине!».
Бармен, мужчина лет пятидесяти, облаченный в темно-зеленый френч времен НЭПа с гвоздичкой в петлице, не отрываясь, смотрел по черно-белому «Рекорду» выступление товарища Брежнева на каком-то съезде.
Сразу за дверьми на стульчике кемарил еще один человек, лет на десять помоложе. В строгом черном костюме. При появлении Юрия Яковлевича он проснулся и придирчивым взглядом чекиста осмотрел гостя. Не заметив ничего подозрительного, опять закрыл глаза, погрузившись в сон.
Больше в заведении никого не было.
Бармен, заметив посетителя, убавил звук у телевизора плоскогубцами — бегунок на панели был сломан. Затем улыбнулся.
— Доброй ночи… Проходите… Выпить, закусить?
До Юрия Яковлевича наконец дошло — в магазине теперь располагался бар.
— Шолом… То есть… Здравствуй, — едва слышно ответил он, на израильский манер сразу перейдя на «ты». — Здесь ведь раньше магазин был, верно? Книжный.
— Ну, может, когда-то и был… До нас тут турфирма базировалась. Теперь вот мы…
Юрий Яковлевич нерешительно подошел к стойке. Бармен тут же положил перед ним обычный тетрадный лист с написанной от руки шапкой «Прейскурант». Дальше, также выведенный от руки, шел перечень блюд и напитков. Глаз успел выхватить коктейль «Слеза комсомолки» и салат «Субботник в Кремле». Цены, однако, были совсем не социалистическими. Сколько стоила советская поллитровка, гость помнил прекрасно. Да и как можно забыть то, что впиталось с молоком матери? Фигурально, конечно, выражаясь…
Мужчина во френче ждал, не снимая с лица капиталистической улыбки. Вряд ли в годы застоя официант ресторана вот так же улыбался гостю. Историческая неточность, однако.
— Да я, в общем-то… Просто мимо шел. — Юрий Яковлевич вновь растерянно оглядел интерьер. — Погода не очень…
— Ничего страшного! Главное, ведь зашли… Как обстановочка? — Бармен кивнул на зал.
— Необычно… А это… По убеждениям? Или…
— Или, — понял вопрос бармен, — хозяина идея. Он, между прочим, бывший секретарь райкома комсомола. Туристам нравится. Особенно эмигрантам. Многие даже плачут. Отзывы в книге оставляют. А чем еще народ завлекать? Сиськами голыми? Так они уже надоели. А здесь ностальгия… Для души… Сейчас вот приходится по ночам работать. Кризис.
— Что-то с народом не очень… Кажется, я единственный.
— Это из-за погоды. Штормовое предупреждение передали. Даже град обещали. А то и снег. С погодой тоже кризис.
— А Брежнев настоящий? — Юрий Яковлевич указал на телевизор. — Не компьютерный?
— Разумеется! Шефу кассету перегнали на телевидении за штуку баксов. И то по большому блату. Интересно, между прочим, рассказывает. Я даже заслушался про разрядку напряженности…
— Если бы в семьдесят первом кто-нибудь сказал, что в будущем записи с речью дорогого Ильича будут пользоваться таким спросом, я таки обозвал бы его лжецом и устроил дебош.
— Ну, будущее невозможно предугадать. Но одно могу сказать совершенно четко — даже самые страшные трагедии со временем служат темой для анекдотов.
— Да, случается, — Юрий Яковлевич взял с ближней полки томик Ленина, развернул и вслух прочитал заглавие: — «Детская болезнь левизны в коммунизме». Надо же… Я думал, муляж.
— Обижаете, — развел руками бармен. — Правда, из-за этого проблем много.
— Почему? Власти притесняют?
— Властям по барабану… Гости книги воруют! Представляете? Они двадцать лет назад никому не нужны были, а сейчас их воруют! А попробуй достань на замену! Дефицит! Как копченая колбаса в восьмидесятом. Я бы знал, лет двадцать назад прикупил бы пару фургонов. А сейчас бы бизнес сделал.
— Лампочка тоже ленинская? — Гость кивнул на предбанник.
— А как же! — с нескрываемой гордостью ответил бармен. — У музея выкупили несколько штук. Пришлось трансформатор ставить, чтобы не перегорели… А телевизор вообще еле-еле нашли. Раритет. Дороже плазменной панели.
