обожали друг друга, но к моменту их знакомства мама уже была замужем.
— Жаль, что вы не были со мной откровенны, мадемуазель. — Его французский был великолепен. — Мы могли бы избежать неловкости.
— В мои намерения не входило вас обманывать. Я просто защищала себя.
Невысокого же она обо мне мнения! — нахмурился Рафаэль.
— Вы и вправду думали, что я наброшусь на беззащитную женщину? — Боже! Сколько презрения было в его тоне! — Я ненавижу вашего императора, но так низко я не способен опуститься!
— Откуда мне было знать, что я могу доверять вам? — Дезирэ все больше распалялась. — Я вас не знала. Вы могли быть партизаном, о зверствах которых так много говорят. Перерезали бы мне горло только за то, что я заговорила с вами по-французски.
Она видела, как он побледнел, и поняла, что переборщила.
— Я не собираюсь вас оскорблять, — сказала она, несколько обуздав свой гнев, — я просто стараюсь объяснить вам, почему так поступила.
— У вас странное представление о том, что значит благоразумие. На вашем месте любая здравомыслящая женщина, после того как сломалась карета, тут же вернулась бы домой. Почему вы этого не сделали?
— Я уже вам говорила почему.
— Вы мне много чего наговорили, мадемуазель, — с убийственным сарказмом отреагировал Рафаэль. — Даже если предположить, что существует этот мифический брат, что он делает в Испании? Он ведь не англичанин, не так ли? — Как он раньше не догадался! — Он солдат! Один из наполеоновских стервятников, которые слетелись, чтобы поживиться легкой добычей.
— Как вы смеете так говорить об Этьене! — Не просто гнев, а ярость охватила Дезирэ. — Да, он офицер французской армии, но он благородный человек, хотя в отличие от вас, месье, он не унаследовал ни богатства, ни титула. Когда мы с ним были детьми, наш дом разграбила беснующаяся толпа. Мы все потеряли!
Ей тогда было пять лет, но она до сих пор помнит злобные выкрики и звон разбитого стекла. Человек, которого она считала отцом, пожилой французский дворянин, скончался от сердечного приступа, когда они спасались бегством. Он умер на ее глазах, завещав Этьену заботиться о ней и ее обезумевшей от горя матери. Им удалось добраться до побережья и подкупить рыбака, который перевез их на тот берег Ла- Манша, в Англию.
— Вы не имеете права осуждать моего брата, месье. Вы его не знаете. И я не позволю вам отзываться о нем пренебрежительно.
— Интересно, известно ли вашему брату, какого защитника имеет в вашем лице, мадемуазель? — насмешливо спросил Рафаэль.
— Вам нравится издеваться надо мной!
Он покачал головой. На самом деле он был восхищен, с каким жаром она защищает своего брата, и хотел бы сказать ей об этом, но не мог позволить себе такой слабости. Уже и так слишком многое в ней ему нравилось.
— Вы правы. Ваша национальность осложнила бы вашу жизнь, и все могло бы обернуться иначе. Я ненавижу то, что французы сделали с моей страной.
— Вряд ли справедливо винить меня в амбициях императора.
— Логика не имеет здесь ни малейшего значения, — возразил Рафаэль. — Даже если я соглашусь с тем, что вы невиновны, ваш брат — солдат, а значит, один из тех, на ком лежит вина за страдания моего отечества. Защищая его, вы оправдываете действия Наполеона. Энн Кавендиш могла бы стать моим другом, но сейчас между нами…
Не может быть ничего, кроме вражды, мысленно закончила Дезирэ.
Пьер был прав: испанцы не побеждены. Война не кончилась, и у нее и Рафаэля, находящихся по разные стороны, не было будущего. Но его отказ все равно был для нее ударом.
Еще ни один мужчина не нравился ей так, как Рафаэль де Веласко. Но, упаси боже, умолять его изменить свое решение!
— Поскольку вы пришли к мнению, что я ваш враг, давайте, месье, распрощаемся прямо здесь и сейчас, — сказала она. — Благодарю вас за помощь и надеюсь, что когда-нибудь смогу вас отблагодарить.
Он склонил голову в знак согласия, но настоял на том, чтобы проводить ее до гостиницы.
— Я дал вам обещание, а я никогда не нарушаю своего слова, — сухо сказал он.
Они остановились у высокого здания. Дезирэ вошла вслед за Рафаэлем. Появился хозяин гостиницы, и Рафаэль с ним поздоровался.
— Спросите его, приехал ли мой брат?
— А как его зовут?
— Полковник Фонтэн.
Ну вот, теперь он знает ее фамилию, подумал Рафаэль. Подавив в себе глупое желание узнать и ее имя, он сурово напомнил себе, что должен радоваться, что скоро вообще от нее избавится.
Хозяин смотрел на Рафаэля с непонимающим видом, и у Дезирэ упало сердце.
— Его здесь нет, — перевел Рафаэль.
— Странно. Должно быть, вышла какая-нибудь ошибка.
— Уверяю вас, что он бы не забыл, что у него останавливался французский офицер.
Дезирэ взглянула на хмурое лицо хозяина, и ее прошиб холодный пот. Всем своим существом она чувствовала враждебность, которой веяло от пожилого испанца. Что бы могло случиться, не будь с ней Рафаэля, мелькнуло у нее в голове.
На вопрос, не было ли какого-нибудь сообщения на ее имя, хозяин снова ответил отрицательно.
— Может, стоит справиться в замке? — Рафаэль поймал себя на мысли, что все еще чувствует себя ответственным за судьбу девушки. — Там расположен французский гарнизон, и, возможно, кто-нибудь знает, где сейчас ваш брат.
— Хорошая мысль, — сказала Дезирэ. — Я сейчас приведу себя в порядок, поужинаю и отправлюсь в замок.
— Вы с ума сошли! Вы не можете явиться в гарнизон одна. Да еще среди ночи! — Рафаэль был не на шутку рассержен.
— А что они мне сделают? Я их соотечественница!
— Прежде всего они мужчины, мадемуазель и, скорее всего, будут пьяны после ужина. Вы красивая женщина. Вряд ли они станут интересоваться вашей национальностью. Пошлите записку завтра утром.
— Если вы считаете, что так будет лучше, я напишу записку. Но ее надо отнести в замок сегодня. Иначе я ночью не сомкну глаз.
— Не надо никакой записки! — вдруг заявил Рафаэль. — Я съезжу туда сам.
— Это очень любезно с вашей стороны, сеньор Веласко, но я не смею вас задерживать. Вы ведь намеревались встретиться со своей кузиной.
Ее сарказм не достиг цели. Он не обратил на него никакого внимания.
— Это не займет много времени. Вы успеете переодеться, а потом мы вместе поужинаем.
— Что-то я не припоминаю, что приглашала вас, месье, — отрезала Дезирэ.
— А вы и не приглашали. — На губах Рафаэля мелькнула улыбка. — Однако уже поздно, и я голоден. Когда вернусь из гарнизона, мы можем обсудить ситуацию. — Протянув руку, он дотронулся до ее плеча. — Давайте объявим перемирие на сегодняшний вечер, — предложил он. — Я постараюсь думать о вас как об Энн Кавендиш, а вы можете притвориться, что я кто угодно, но только не испанец. Идет?
Дезирэ поняла, что он хочет как-то ободрить ее, чтобы она перестала беспокоиться об Этьене, и кивнула.
— На самом деле Энн — мое второе имя, — застенчиво пояснила она.
— Могу я взять на себя смелость поинтересоваться первым?
Подчиняясь предложенному им перемирию, она сделала реверанс и назвалась.
Рафаэлю с трудом удалось скрыть волнение, охватившее его. Он поспешил выйти.
Дезирэ. Желанная. Это имя стучало у него в голове, пока он ждал, когда оседлают коня.
