надежности охраны сухопутной границы, высаживая с моря «нарушителей», иногда гонялись за настоящими нарушителями, имевшими быстроходные морские катера. Но мы их все же настигали и, как положено, доставляли по назначению.
Когда я находился на Балтике, мне предложили пойти на учебу в Военную академию. Офицер, сделавший мне такое предложение, не мог или не хотел раскрыть характер предстоящего обучения. В этом предложении было что-то интригующее, и я дал согласие.
Пройдя через всевозможные встречи и собеседования, в 1959 году я был зачислен на учебу в Военно-дипломатическую академию Советской Армии в Москве. Это уже был поворот в моей военной судьбе. Я понял, что круто меняю военную профессию и могу стать настоящим разведчиком. Романтичность будущей службы увлекла меня, и я охотно взялся за учебу, постигая все ее премудрости. Мне повезло с преподавателями, особенно по иностранному языку.
На новом месте я встретился с очень интересными, образованными, влюбленными в свое дело людьми. К сожалению, я не могу назвать их имен, так как многие все еще в деле. Кто-то был уже на практической работе, кто-то, как и я, был начинающим романтиком-энтузиастом.
У нас сложился хороший, дружный коллектив, учеба шла легко, хотя работой мы буквально были завалены. Каждый понимал, что он работает на себя, для своей профессии.
Моя семья, а к этому времени у нас появился сын Николай, проживала в общежитии академии, так что иногда занятия, особенно по языку, продолжались и дома.
Три года пролетели быстро. Получив второе высшее образование и диплом с отличием, я пошел дальше.
Осенью 1962 года наконец-то осуществилась моя мечта — я стал разведчиком, работником внешней разведки, сотрудником Первого Главного управления КГБ СССР.
Впервые мне предстояло войти в огромное здание на Лубянке не как постороннему посетителю, а как члену этого серьезного сообщества людей, занятых крайне важной государственной работой. И этот день пришел. В КГБ меня должны были представить одному из руководителей этой организации, назначить на конкретную должность. И когда эти процедуры я прошел, меня включили в новую деятельность. Правда, полтора месяца назад я уже побывал в этом здании, со мной провел предварительную беседу начальник одного из отделов этой службы. Выслушав мой рассказ об учебе, выяснив уровень общей и специальной подготовки, семейное положение, он сказал, что планирует принять меня в свой отдел с перспективой направления в Англию, учитывая, что в течение трех лет меня готовили к работе именно в этой стране. Он пожелал мне хорошо отдохнуть, а после отпуска вновь прибыть к нему для детального обсуждения моих будущих обязанностей.
За три месяца до этого разговора, в июле 1962 года, после окончания академии, я вместе с другими отличниками был приглашен в Кремль на прием в честь выпускников высших военных учебных заведений. Перед нами с яркой, но, как всегда, сумбурной речью выступил Никита Сергеевич Хрущев. Разогретые его словами и несколькими рюмками столичной, мы вышли на Красную площадь. Эмоции переполняли нас. Но ответственность будущей службы заставляла контролировать свои поступки. Мы были уже другими людьми. И этим все было сказано.
Итак, закончив отдыхать, я пришел на Лубянку, в бюро пропусков. Меня несколько удивило, что в пропуске были указаны фамилия другого человека, на беседу к которому меня вызывали, другой подъезд и другой этаж. Но ошибки явно не было: пропуск был выписан на мое имя.
Да, меня принял совсем другой начальник, в другом кабинете. Это был человек среднего роста, плотного телосложения, с Седеющей головой и неулыбчивым волевым лицом. Предложив сесть, он стал расспрашивать о моей жизни, учебе, увлечениях, о семье. В общем старался составить для себя ясное представление обо мне и моих потенциальных возможностях.
В дальнейшем этот человек сыграл важную роль в моей жизни, судьбе разведчика, ввел в тонкости работы, научил всесторонне оценивать оперативную обстановку, до конца бороться с трудностями и невзгодами и, самое главное, уметь побеждать противника.
Передо мной был начальник так называемого линейного Азиатского отдела Василий Иосифович Старцев. Подчиненные и другие сотрудники службы за глаза уважительно называли его Дядя Вася.
Кстати сказать, очень хорошо и по-человечески тепло о Дяде Васе сказал в своих воспоминаниях «Из архива разведчика» Вадим Алексеевич Кирпиченко, в недалеком прошлом начальник нелегальной разведки, взявший меня когда-то на работу в свое управление. Я проработал в управлении «С» десять лет, вырос до руководителя отдела и благодарен судьбе, что довелось мне совершенствоваться под руководством таких профессионалов высочайшего класса, как В. А. Кирпиченко и Ю. И. Дроздов, перенять и впитать в себя их опыт работы и умение общаться с людьми, познать, если хотите, искусство нелегальной разведки.
Любознательному читателю, которому захочется узнать из первых рук, что такое внешняя разведка, в том числе и нелегальная, я настоятельно рекомендовал бы прочитать книги Вадима Кирпиченко и Юрия Дроздова.
Но все это — и моя работа в управлении «С», и эти книги — было потом. А пока непринужденно и доброжелательно текла наша беседа со Старцевым, результат которой должен был определить мою дальнейшую судьбу.
Достаточно долго попытав, Василий Иосифович заключил, что считает возможным взять меня на работу в свой отдел с перспективой моей поездки в Бирму. Сказав это, он выжидательно и даже с иронией посмотрел мне прямо в глаза, следя за моей реакцией. Чего греха таить, я был в какой-то мере обескуражен и разочарован, промямлил, что еще месяц назад мне предлагали работу в Лондоне. Старцев прервал меня, заметив, что знает об этом, но сейчас ждет ответа на свое предложение.
Сообразив, что торг тут явно неуместен, я, может быть, несколько высокопарно заявил, что пришел в разведку по зову сердца и, если он считает, что мне надо ехать работать в Бирму, готов выполнить это задание. Старцеву, как мне показалось, мой ответ понравился. Он сообщил, что намерен предложить назначить меня на должность старшего оперуполномоченного отдела, поскольку я закончил Академию Советской Армии и по званию капитан-лейтенант. Толком не представляя, что это за должность такая, я просто поблагодарил за доверие. На том беседа и закончилась.
Через несколько дней Василий Иосифович неожиданно меня вновь пригласил к себе. Был он несколько смущен, чувствовал себя как-то неловко. Сказал, что в отдел прибыл еще один новый сотрудник, который старше меня и по возрасту, и по званию. Поэтому он хотел бы, если я не возражаю, предложить мне должность не старшего, а просто оперуполномоченного. В ответ я бодро заявил начальнику:
— Василий Иосифович, я хочу стать настоящим профессиональным разведчиком, а с какой должности начинать, мне в общем-то все равно.
Старцев вздохнул с облегчением. Та напряженность, которую он сам себе создал, упомянув на предыдущей встрече о должности, отступила, и он коротко сказал:
— Идите работайте, готовьтесь к командировке в Бирму.
Несколько месяцев я проработал в центральном аппарате службы. Была разработана в деталях моя легенда жизни — учебы и работы, чтобы я мог спокойно обкатать ее пока на Родине, а затем и знакомить с ней официальные учреждения стран, где я буду работать, иностранцев, да и соотечественников, с которыми мне предстоит вступать в контакт.
Меня вывели на работу «под крышу» МИД СССР. Это было необходимо, чтобы закрепить на практике «легенду», обзавестись нужным знакомством и связями среди «чистых» мидовцев, моих будущих коллег по работе за границей. Такая практика известна, к ней прибегают практически все иностранные разведки. Следовало проверить на деле и один из моих основных инструментов — иностранный язык, а также умение общаться с людьми, вести непринужденную и интересную беседу. Для этого я стал регулярно посещать проводимые МИДом приемы для дипкорпуса, различные брифинги, пресс-конференции.
Мой английским язык оказался на уровне: иностранцы хорошо понимали меня, я сносно излагал свои и чужие мысли. В общем, разговор получался, собеседники не бежали от меня, не стояли со скучными лицами, легко втягивались в беседу. Некоторые иностранцы хвалили мои знания английского языка и даже произношение. Они отмечали отсутствие характерного славянского акцента, затруднялись определить, выходцем из какой страны я являюсь. И тогда я с благодарностью вспоминал любимую и очень уважаемою мною, да и всеми сокурсниками, учительницу английского языка в академии Елизавету Васильевну Старцеву.
