Однажды заведующий Отделом стран Южной Азии МИДа доверил мне быть переводчиком на министерском приеме у тогдашних наших вождей А. И. Микояна и Е. А. Фурцевой.
С Фурцевой я уже однажды встречался. Было это в 1957 году на Черном море, ходил я тогда на торпедном катере, охранял наши морские границы. Мы пришли после ночного дежурства к пирсу в Новый Афон, возле Гагры. Все устали, очень хотелось отдохнуть. Внезапно пришла срочная радиограмма: «В Афоне принять на борт члена правительства Фурцеву и сопровождающих ее лиц, оказать внимание и теплый прием, прокатить по морю и доставить к месту назначения. Исполнение доложить».
Нам только этого «прокатить и оказать теплый прием» не хватало. Люди до чертиков устали от ночной вахты, им бы только отдохнуть, а тут на тебе. Ведь вечером опять в море. Эх, хороший шторм бы сейчас, подумал я. Но делать нечего: команда есть команда. Тем более что такие случаи были штатными, предусмотренными в нашей службе. Для гостей в командирском сейфе были припасены несколько бутылок хорошего вина, коньяк, красивые рюмки. Ну а на камбузе всегда был запас шоколада, в те времена он полагался матросам и офицерам за вредность плавания на торпедных катерах (очень сильная вибрация и тряска во время хода по волнам).
Сыграли боевую тревогу и, когда все поднялись на палубу — а это двадцать два человека, — объявили команде, что предстоит выполнить важное государственное задание — доставить секретаря ЦК КПСС Фурцеву и ее сопровождение в Гагру. Быстро помыли палубу, навели порядок в помещениях и на боевых постах, расчехлили пушки и пулеметы, чтобы выглядеть посолиднее, принарядились сами, и тут пожаловали гости — человек пять.
Я доложил Фурцевой, что корабль к бою и походу готов, представился, предложил осмотреть катер и, получив от нее добро на отплытие, приказал отдать швартовы. Прокатили мы гостей с ветерком, с летящими во все стороны солеными морскими брызгами. Вся эта операция «Ы» заняла не больше часа.
На приеме в мидовском особняке Фурцева, конечно, не узнала в молодом дипломате-переводчике морского офицера, когда-то катавшего ее по Черному морю на торпедном катере. А мне как-то не хотелось напоминать ей про тот эпизод. Она выглядела какой-то всклокоченной, даже неопрятной, ее внутреннее напряжение бросалось в глаза. Микоян же являл собой полную противоположность, был, казалось, глубоко безразличным ко всему происходящему вокруг. Оба они, помнится, долго на том приеме не задержались.
Мне еще предстояло встретиться с Микояном в Бирме, а из встречи в мидовском особняке в Москве я, прямо скажу, никаких положительных эмоций не вынес.
Подготовка к командировке быстро продвигалась вперед. Я изучал Бирму, ее современную жизнь и историю. Усвоил основные направления нашей политики в отношении этой страны и всего региона. Лично познакомился с некоторыми нашими дипломатами, работавшими ранее и продолжавшими работать в Рангуне. И когда руководство объявило мне дату вылета в страну назначения, я самоуверенно посчитал, что в общем и целом готов к пробе сил на новом поприще — освоении древнего ремесла. Жизнь, конечно, не преминула показать потом, что я был слишком самонадеян, рассуждал как в той поэме: «…по-французски совершенно мог изъясняться и писал, легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно… и решил, что… умен и очень мил». В общем готов.
Пришлось учиться, учиться и еще раз учиться новой профессии, подтверждая тем самым умную мысль, что полного совершенства достичь никому невозможно.
Бирма
В Бирму я поехал вместе с семьей — женой и четырехлетним сыном. У нас было радостное, приподнятое настроение, хотя впереди ждала неизвестность — как-то сложится жизнь за тысячи километров от дома, в неведомой тропической стране. Но верилось: все будет благополучно.
После многочасовой тряски по небесным ухабам, — ведь летели над высочайшими горами мира, с промежуточными посадками в Карачи, Дели и Калькутте, — наконец-то прибыли в Рангун. Усталыми вывалились из самолета и сразу же оказались в обстановке, близкой к обычной парной русской деревенской бани. Такое ощущение возникает здесь у каждого, кто путешествует с севера на юг, особенно если на севере уже зима, а в тропиках вечное лето.
Нас встретили работники посольства, привезли домой, снабдили на первое время напитками и продуктами. И новая жизнь началась.
Моя подготовка в Центре к этой поездке длилась около девяти месяцев, и вот теперь я на месте, впервые вышел в поле разведывательной деятельности, наступило время на практике применить те теоретические знания, которые были получены мною во время учебы.
С первых же дней пребывания за границей я понял, что скрыть принадлежность к разведке от советских граждан, работая в посольстве, невозможно. Твои «чистые» коллеги («чистые» — не имеющие отношения к КГБ и ГРУ) знают или скоро узнают о тебе все. Ты учился или работал с ними, а затем на некоторое время исчезал — этого уже достаточно для правильного вывода. Ты появился откуда-то со стороны. Невозможно также тайно пробраться в помещение резидентуры, а бывать там надо часто, почти каждый день. Вся переписка разведки совершенно секретна. Знакомиться с ней, готовить информацию, оперативные отчеты в общих служебных помещениях запрещено. Есть еще много признаков, по которым пытливый взгляд определяет, кто есть кто. До тех пор, пока разведки мира используют посольские прикрытия, полностью избежать этого невозможно.
С чего начинать? Видимо, такой вопрос возникает перед каждым молодым разведчиком, впервые оказавшимся в разведываемой им стране. Надо заводить знакомых как среди местных граждан, так и среди иностранцев. Это необходимо вне зависимости от поставленных перед разведчиком задач. Чем шире круг знакомых (в разведке эта категория лиц называется нейтральные и полезные связи), тем успешнее разведчику вести поиск нужных возможных будущих источников информации. Несколько легче скрывать от местной контрразведки и разведок противника направленность твоих устремлений и интересов.
Где приобретать знакомых? В этом вопросе также не должно быть у разведчика больших сложностей. Будучи по характеру человеком общительным, коммуникабельным, он должен искать их везде, используя любую возможность вступить с иностранцем в контакт. Это и приемы в посольствах, и посещение общественных мест, даже посещение магазинов и местных рынков. Вот когда разведчик ищет контакт с конкретным человеком, здесь сложнее, так как надо знать, где бывает твой объект заинтересованности, где проводит свободное время, даже в каком магазине он покупает продукты.
Бирма в то время особым выбором мест, где можно было бы познакомиться с интересным человеком, особенно не выделялась. Обычная азиатская страна. Рангун представлял собой небольшой, по сравнению с иными столицами, город. Было в нем несколько кинотеатров, но иностранцы туда не ходили, так как фильмы шли только на бирманском языке, обстановка там была спартанская — деревянные скамейки, как в нашем захудалом деревенском клубе. Был один плавательный бассейн, он обслуживал только европейцев, яхт-клуб тоже был только для избранных — членские взносы большие, и надо уметь ходить под парусом. Работало несколько китайских ресторанов, это уже что-то, а главное, там готовились очень вкусные экзотические блюда. Но если в этих ресторанах появлялся европеец в компании местного гражданина, они сразу же привлекали к себе всеобщее внимание, а это шло вразрез с инструкциями. В рестораны в Рангуне и приходилось ходить большими шумными компаниями. Но в такой обстановке было очень трудно вести свое дело. Был в городе и один зоопарк, он сам по себе являлся, как и во многих азиатских странах, достопримечательностью.
Вот там, безусловно, легче было заводить знакомства с посетителями и встречаться с информаторами. А в общем-то для работы, как видно, было мало полезных мест, но надо было вертеться. Я выбрал самые подходящие, на мой взгляд, места — приемы в посольствах, яхт-клуб, бассейн, посещение вечеринок и частных приемов у друзей. И оказался прав. Все, что впоследствии мне приходилось делать, я делал там, и достаточно успешно.
Бирма тогда еще оставалась оазисом прекрасной дикой природы. Круглый год бурно цвела и благоухала тропическая растительность, не было крупных промышленных предприятий, отравляющих все вокруг — и воздух, и землю, и воду. Чистые и опрятные, не лишенные чувства собственного достоинства,
