Среди моих первых контактов из этой категории знакомых хотел бы отметить Сержа Таубэ. Человек с русскими корнями, умный, агрессивный собеседник, он в свое время якобы стал резидентом ЦРУ в Москве. Вторым был Бернард Дэамброзио, мы его звали Майк. Мы уже общались семьями, понимая взаимную бесперспективность какой-либо профессиональной удачи, но, встречаясь, тем не менее находили даже какое-то удовлетворение в наших человеческих контактах. Позднее Майк был резидентом ЦРУ в Индонезии. И третьим был Ральф Катрош. Через несколько лет я встретил его в Малайзии, он был там резидентом ЦРУ.
Были, естественно, и другие знакомые и даже друзья среди американцев в Бирме. По вполне понятным причинам я не буду подробно говорить о них, чтобы не навлечь на их головы, не дай Бог, каких- либо хлопот и неприятностей, хотя мы сейчас ходим в партнерах. Как говорится, Билл является близким другом нашего Бориса. Но дружба дружбой, а, как гласит старая русская пословица, табачок врозь. Американцы открытые, приятные в общении ребята, у наших народов есть много общих черт характера, и не надо больше открытой вражды, хватит Вьетнамов и Афганистанов. Уж больно кровавые были эти бани.
Между ведущими разведками в то время существовало, по моему убеждению, некое неписаное и даже не обсуждаемое вслух джентльменское соглашение — не делать друг другу пакостей, не наносить физического ущерба разведчику противника, не говоря уж об устранении слишком активного противника с лика грешной Земли.
Иногда разведчику намекали его коллеги с другой стороны, что они видят его повышенный интерес к конкретному лицу. Чаще всего они просто убирали из страны этого несчастного, ничего не подозревающего человека, а разведчику сообщали, что такой-то их гражданин внезапно «захотел» уехать домой. Такие случаи были и в моей практике. Я делал невинный вид и спрашивал собеседника: «А что это за гражданин, что это вдруг он поехал домой, я такого гражданина вроде бы и не знаю». Мы в этот момент понимали отлично друг друга. Ведь они могли оказаться в подобной ситуации.
Конечно, ЦРУ США могло испортить мне настроение еще в Бирме и позднее, но, опасаясь ответных подобных мер с нашей стороны, не шло на такие шаги. Хотя надо признать, что в восьмидесятые годы они стали действовать нагло и беспардонно. Не отставали от них англичане и европейцы. А мы уже скромно опускали глаза и объясняли сами себе, что уж мы-то не скатимся к пошлым, негуманным приемам и действиям. И получали за это и по второй щеке, хотя наша адекватная и решительная реакция быстро бы поставила противника на место. Но руководство службы проявляло вялость и скованность. А на самом верху господствовало уже «новое мышление».
В наше маленькое посольство в Бирме довольно часто наведывались высокие гости из Москвы. Был Анастас Иванович Микоян — первый зампред Совмина, министр внешней торговли СССР. Мне запомнилась устроенная им серьезная выволочка нашей службе безопасности, когда в его резиденцию во дворце Не Вина проник местный армянин, богатейший человек в Бирме и близкий друг главы государства генерала Не Вина. Микоян обвинил наших сотрудников КГБ в потере бдительности. А что они могли сделать, если бирманский армянин, по-моему, единственный армянин на всю Бирму, был вхож везде и, приехав к генералу, посчитал возможным заглянуть и к соотечественнику — армянину из Советского Союза. Он же не знал, что высокий советский гость не желает общаться с посторонними, а таковым он себя во дворце Не Вина не считал.
Бывал у нас и Фирюбин. Будучи замминистра иностранных дел, он курировал Бирму, следил за тем, как развивается социализм в этой стране.
Наибольший интерес в резидентуре, а затем и в посольстве вызвал приезд к нам Ивана Ивановича Агаянца. Генерал, разведчик, начальник управления КГБ, вызвал восхищение и уважение не только у посвященных, но и у всех сотрудников посольства своим мягким, обходительным характером, вежливостью и прежде всего обширными знаниями в области политики, экономики и в общественных областях. Он выступил перед нашими гражданами, работавшими в Бирме на разных объектах, рассказал о текущей политике, обстановке в мире и дома. В резидентуре он сидел в прокуренной комнате с утра и до позднего вечера, побеседовал с каждым сотрудником разведки. Зная, что у Агаянца удалено одно легкое, разведчики прекратили курить в его присутствии, но духота в помещении сохранялась. Ивану Ивановичу, мы это видели, было нелегко, но он старался быть на высоте. Встречи с такими людьми остаются в памяти на долгие годы.
Наступил очередной Новый год в тропиках. Если дома о приближении этого самого доброго праздника говорит сама природа — снег на улице, морозы, то в Бирме явным признаком зимы было постоянно чисто- голубое, глубокое небо над головой. Вся колония страны Советов дружно готовилась весело встретить это событие. Постоянными нашими гостями были братья из соцстран. У нас появлялась большая елка из Москвы, ее наряжали и дети и взрослые. Столы и елка устанавливались под большим навесом прямо на центральной лужайке посольства. Иллюминацией служили не только разноцветные лампочки и прожектора, но и огромные яркие звезды и, если повезет, луна.
Веселое, шумное застолье продолжалось, как обычно, до самого утра, ведь нужно было услышать и бой курантов с Красной площади, а звонили они у нас из-за разных часовых поясов в 4 часа утра.
Помню, в один из таких праздников весело погулявший за праздничным столом бедолага не набрался сил, чтобы пойти домой, а прикорнул прямо за столом. В этом ничего плохого не было, но он не учел местные обстоятельства. Утром голодное воронье набросилось на остатки пиршества, их не смущал спящий человек, но почему-то привлекла блестящая его лысина. Несколько ворон умудрились стукнуть своими клювами по темечку отдыхающего. Тот не смог вынести такой фамильярности, быстро проснулся и удалился с поля пиршества пернатых. Следы их атаки еще долго маячили на голове пострадавшего, вызывая шутки окружающих.
Я уже хорошо освоился в Бирме, обзавелся широким кругом всевозможных связей и контактов, хорошо, даже досконально знал город и пригороды, освоил агентурную работу и познал радость успеха в вербовочной работе. В общем, как мне казалось, становился настоящим полевым разведчиком.
Я активно использовал яхт-клуб. Добившись успехов в парусных регатах, хорошо познав озеро Инья- Лэйк и розу ветров над ним, я обнаглел и стал бить постоянных фаворитов гонок — англичан и местных бирманцев. Это повысило мой авторитет в клубе среди его постоянных членов, я считался своим человеком. То, что я русский, все давно забыли, я был равный среди равных. Тут, видимо, уместно вспомнить один эпизод, который произошел со мной. Как-то ко мне подсел старый и очень уважаемый в клубе ирландец. Он всегда был среди лидеров гонок, но, видимо, сказывался возраст, и англичане его теснили, иногда вырывая у него победы. Он давно жил в Бирме, был владельцем нескольких каучуковых плантаций и вел успешный бизнес, являясь богатым человеком. Ирландец заговорщическим, тихим голосом начал беседу. Оказывается, он давно наблюдает за мной, видит мое доброжелательное отношение к окружающим. Я насторожился, ожидая подвоха или обвинения, что являюсь сотрудником КГБ (для иностранцев все ведущие активный образ жизни советские граждане являются сотрудниками этого всемогущего ведомства, бывшего действительным пугалом для многих, и нужно было прикладывать большие усилия, чтобы разубедить своих знакомых, что ты не из КГБ, нет у тебя в кармане пистолета, как и нет злых помыслов, кроме искреннего желания быть в хороших отношениях). Но ирландец шел к другому. После нескольких порций виски (угощал он) и теплых ненавязчивых комплиментов он достал из кармана толстую красивую тетрадь-книгу и торжественно объявил, что хочет подарить мне свое достояние — подробное описание всех ветров на озере по сезонам. Он вел эти записи в течение многих лет, хорошо все изучил и теперь желает видеть во мне своего преемника, лидера в гонках на озере. Он стар, а я молод и могу, должен бить англичан в их самом любимом виде спорта — парусных регатах, — заявил старик. Я немного опешил, но, видя, что слова ирландца исходят от чистого сердца, а его желание посрамить англичан в Рангуне настолько велико, что старческие глаза, обычно мутноватые, в эти минуты блестели, с благоговением принял дар и поклялся выполнить завещание. И я выполнил его.
Мы стали близкими друзьями. Я часто бывал в его богатом доме, где собирались званые гости, и круг нужных для меня людей значительно пополнялся. Приобретенные здесь знакомства помогали мне и позже, уже в других странах Азии, так как деловые люди есть везде, а человеческие отношения и доверие ценятся повсюду одинаково — очень высоко.
В Бирме мой сын пошел в первый класс. Это было большим событием в нашей семье. Жена прилагала огромные усилия, чтобы уберечь нас от распространенных везде в Азии вирусных болезней. Она постоянно все мыла с мылом: и фрукты, и овощи, и руки сына — и все окатывала кипятком. Мы с сыном в это время старались не попасть ей под руку. Ее старания дали положительный эффект — никто из семьи не заболел
