уйти от отца и построить новый дом?
Енох долго молчал.
- Если бы в тот миг, когда мы упрекали отца, мы желали бы ему спасения, наши сердца не породили бы упрека, и он не слетел бы с наших уст.
- А каиниты? И их совесть не должна ограничивать нашей свободы? Недавно ты говорил о тех, кто осуждает Адама за грехопадение, а сам ты, Еноше, - о, прости, я не осуждаю, - ты (Мелхиседека улыбнулась) произнес эти слова с упреком.
Енох виновато улыбнулся.
- Наверное, надо быть готовым терпеть и несвободу. За Господа. За Адама... Не осуждай отца, Мелхиседека! Он охладел к молитве и потерял защиту Господа, но остался человеком с чистым сердцем... и... ему помогли спуститься к каинитянкам.
- Помогли? Но - кто?
Енох не успел ответить.
20. Они зашли на вдовий двор через брешь в недостроенной стене. Уловив запах, Мелхиседека тревожно и вопросительно глянула на Еноха.
- Уже смердит, - сказал он. Но Мелхиседека не поняла Еноха. Услышали шепот. В широких щелях хлева - глаза. Целая змейка из внимательных, голубых детских глаз. Отворилась плетеная калитка, и, поправляя накидку на голове, вышла женщина. Лицо сжато в одно страдание, тревога - в глазах, спросила:
- Кто вы?
Глаза пропали в щелях - детвора облепила мать, прижалась к ней.
- Енох, сын Иареда, и моя сестра Мелхиседека. Мы молились, и Господь открыл нам, что в твой дом, Сапанима, пришла смерть.
Женщина заплакала.
- Енох, я слышала, что ты пришел от ангелов, - с надеждой сказала она, голос ее вылился в бесконечную мольбу: - Может, ты сможешь оживить моего мужа?
- Нет, Сапанима. Я пришел погребети его и прочитать погребальные молитвы.
- Мы боимся заходить в пещерные комнаты. Там... запах смерти, - сказала Сапанима.
- Мы привезли тебе немного муки, Сапанима. Мелхиседека приготовит прощальную трапезу, а ты покажешь мне, где лежит твой муж. Есть ли в твоем доме белые одежды?
Женщина долго не могла понять, что хочет от нее Енох, а поняв, поспешно кивнула:
- Есть. - Она не знала, что делать, а теперь знала, потому что Енох говорил ей. Енох взял из сумки благовоние и пошел за Сапанимой в дом. Казалось, все вещи в нем испускали запах тлена.
Умерший сильно смердил. И сказал Енох:
- Принеси, Сапанима, освященной воды и позови старшего сына, чтобы умел погребать.
Сапанима принесла в тыкве освященной воды и позвала сына. Юноша, стоя за спиной Еноха, тихо плакал, а Енох, омывая тело его отца, говорил:
- Смотри, что я делаю, и будешь делать это сам и научишь других. Отец твой как бы уснул, но уснул не на одну ночь, а надолго. Но он непременно проснется. И в будущей жизни у него будет тело, но уже облаченное в бессмертие.
- Мы тоже скоро умрем? - робко спросил юноша и хмуро опустил глаза.
- Ненадолго, если не забудем, что мы сыны Божии, - запросто самым обыденным тоном сказал Енох, будто речь шла о чем-то обыкновенном. Енох спеленал умершего, затеплил светильник и велел Мелхиседеке молиться. А Сапаниме велел привести детей, чтобы они молились за отца вместе с Мелхиседекой. А сам, взяв старшего из сыновей умершего, во дворе стал строгать доски для ковчега.
- Что ты делаешь, Енох? - спросил юноша.
- Я делаю
