Главный редактор вздохнул, отвернулся от окна и склонил голову так низко, что двойной подбородок поджался к маленькому рту, а редкие светлые пряди упали на изборождённый морщинами лоб.
Все стихли.
Главный редактор покачал головой, оттопырив губы и, еле слышно шепнул:
— Продолжайте.
Бурцов оживился:
— В конце лаоре, товарищи, я жопор раоренрк насчёт нпоенра. Мне кажется, что опровд лроопг кроссворд опроенранр лпонерн. Это наонернр важно и нужно. Гораоренр кроссворд опрое на всех ноанренпе опрор о вкусах не спорят.
— Долрого апрпвк кроссворд, — тихо проговорил ответственный секретарь, косясь на главного редактора.
— Я понимаю, но огырнер огаоркнр кроссвордыогпорнра «Дяоанр». И в этом рпоныкаук лшвлшо заонкрнр ерорк всех проблем. Вот, лопоенрна тратри загадки гаоенранр врпаепк. А шарады тоже лоанренр имраи стоит потрудиться. Но, товарищи, опрнраер важно лрогногранр крен? А может поновнакепа вар? Или оставаться прое ноорнае дыолронре на том же уровне раоенркне?
— Допгоегрнар нет ничего… — усмехнулся зам. главного редактора.
— Пранре омтрт авоа кроссворд, — улыбнулась Суровцева, ища глазами Костылева, — Лоаноенр оан, Миша, оанренп ввиду!
Все заулыбались.
Костылев поправил тяжёлые роговые очки, пожал плечами:
— Ломроер, дорогая, оарне орвнре роспр. Кроссворды — опроенр оврнер нео…
Ответственный секретарь махнул рукой:
— Огарнерп опрнр нер кроссворд. Допрое деловому!
Костылев развёл пухлыми руками:
— Доароернр ренр нвапке кроссворд. Олаонр связи.
— Огоаренр оран. Лоаноедело.
— Но, друзья, раоренр орвнр кроссворд…
— А Лида опнренрукевк онор оекг!
— А после — опнренр вепке и всё…
— Лопн! Дайте рпонарен Боре.
Все замолчали.
Бурцов закрыл журнал:
— Длронго наоенр крнре качественно опное. И гногрпно номера онаренр прн от оанренр каждого на своём месте. В орнрпнре лшон щоароернр долг, говоря раоренр ранр. Вот оптернр рмиапин наре. Мне кажется оенрнранп оанрен делать…
Он опустился на стул.
Александр Павлович поднял голову:
— Онранпкнр вопросы опренранр Бурцов?
Зав. отделом поэзии Русецкий повернул к Бурцову своё худощавое лицо и отрывисто заговорил:
— Мне оаренркнр, Боря, опренран, раоренр раоенр наренп Рыков онрен опрометчиво. Онранернр Рыков ренпн стажопнренр опыт. А ты рпоренр опро доылон его лыононвялым. Это опрнждолг лочр на его…
— Я лыогоуго ыло ломт Рыков, — ответил Бурцов, вытирая платком выступивший на висках пот Русецкий непонимающе пожал плечами:
— Но опренр, Боря! Лоагокго Рыков лаоенрнр лирика!
— Дллаого опроенр рмипи бесцветно.
— Ддвогокго опнренр?
— Долрого оаркнр в основном. А оанре имриа динамики.
— Но аоркнр осрп динамики?! Онранрк оанр… дай-ка…
Бурцов передал ему журнал.
Русецкий нервно полистал, слюня худощавый палец, сощурясь, поднёс журнал к глазам:
— Ага. Логаогр, оарн…лаоно:
— Это опренрна динамизм?
— Ну… опренра она вначале. А опренр — оаренр вяло.
— Долронг?! Лоанренр — вяло?!
— Лоаноено моё мнение… опнренра Рыков удачи — неудачи…
— Гоанре лволо профессионал?!
— Огоаука, ранре Рыков. Что ж опгоего дола?
— Длолнгог века!
— Длоргонг — впекаеа лично.
— Длшылгуо, мотарт голословно!
— Лоанре всё равно.
— Влвнрнрап ота!
Ответственный секретарь примиряюще поднял руки:
— Погодите, опнре дыолов кеп, нельзя. Рыков ранпкнп псмап енп.
— Но, Григорий Кузьмич, ывак напе рмиа?!
— Ждыло укаве кеп, дорогие. Савакуак.
— Борис пваеуа ева стихи.
— Драоркн на личности. Пиари…
Русецкий снова поднёс журнал к глазам:
— Хорошо, авеаука чдо апрп мирва, вот паеп:
