вами. Утро… Посмотрите, как оно красит алым светом стены древнего Кремля.
Девушка обернулась к нему. Лицо её было бледным. Вокруг больших карих глаз лежали глубокие тени.
— Идите сюда, — не оборачиваясь, проговорил следователь.
Она с трудом встала и подошла к нему.
Он шагнул к ней, схватил за плечи и быстро поцеловал в губы.
Девушка заплакала, уткнувшись лицом в его новый, хорошо проглаженный китель. Он потрепал её по голове:
— Ну не надо, не надо… Лучше скажи, что он сделал, когда самолёт вошёл в штопор?
— Он… он открыл кабину и… и полетел. Как птица.
— Он махал руками во время полёта?
— Да… махал, смеялся и пел «широка страна моя родная».
— А потом?
— Потом его сбили зенитчики… — Девушка затряслась в рыданиях.
Следователь понимающе кивнул головой и спросил:
— Ты сама видела?
— Да, он загорелся… знаете, чёрный такой дым пошёл из ног.
— Чёрный дым… наверно, увлекался жирным?
— Да, он последнее время сало любил… вот, загорелся и сразу стал падать. Быстро падать.
— А самолёт?
— Самолёт приземлился на Тушинском аэродроме.
— Сам?
— Сам, конечно… на то он и самолёт…
— Понятно.
Следователь отстранил её, подошёл к столу и, облегчённо вздохнув, распахнул красную папку:
— Ну вот, теперь всё встало на свои места. Правда, я не сказал тебе главного. Твой муж при падении проломил крышу на даче товарища Косиора. Только по случайности не было жертв.
Девушка поднесла ко рту дрожащие руки.
Следователь размял папиросу, чиркнул спичкой:
— Хоть ты мне и нравишься, я думаю, придётся расстрелять тебя. Во-первых, потому, что муж и жена — одна троцкистско-бухаринская банда, а во-вторых — чтобы любимый город мог спать спокойно.
