– Про знакомство по объявлению.
– Нет, мне это случайно подумалось.
Мы бредем по темной улице Достоевского, перепрыгиваем через канаву, где как сосиска в хот-доге, лежит труба теплоцентрали, обходим по периметру неиссякаемую лужу. Все карманы моей летней куртки набиты коржиками и курагой, а в горле до сих пор остается привкус кваса.
– Растрепин.
– Чего?
– Ты так толком и не рассказал, почему тебя уволили.
– Я слишком часто стал ходить на радио, – говорю я.
И странным образом мой ответ полностью удовлетворяет женское любопытство.
XIX. Радио
Дело было в марте.
– Что с голосом? – спросил директор.
– По лестнице я поднимаюсь, Родион Палыч, на десятый этаж. Э-э-э… В редакцию радио иду… А лифт – не работает… Курю много в последнее время, понимаете ли… Э-э-а… Одышка…
– Ладно, заканчивай все свои дела на радио и срочно ко мне. Есть задание к юбилею фирмы.
Я нажал на телефоне кнопку отбоя. Экран погас…
– Все, прекрати, – сказал я ей, наконец отдышавшись.
– Я думала это тебе нравится, – ответила она поднимаясь.
– Мне это нравится, но я ведь говорил с начальством по телефону.
– А ты начальства, оказывается, боишься – трусишка.
– Я его не боюсь. Почти.
– А почему ты сказал, что идешь на радио?
– Радио всегда выбирает офис наверху многоэтажек. Там радиосигнал лучше…
Она потянулась и вышла в ванную.
– Ты умеешь пользоваться колонкой? – спросила она.
– Нет. Не умею.
– Я тоже. Что делать?
– Придется нагреть чайник.
Я достал из скомканных, лежавших на полу брюк зажигалку и сигарету.
Весеннее солнце плохо освещало комнату. Его тусклые лучи неуклюже падали на пустой шифоньер и на низко посаженный топчан с мятой, засаленной постелью. На стене, обклеенной выцветшими обоями, висел вырезанный из куска ватмана Амур. Пришпиленный булавками, он целился в меня из лука и своей одутловатостью напоминал гермафродита.
Я вышел на балкон и закурил. Внизу, во дворе лежала грязь, липкая, как шоколад. По диагонали, оставляя в ней следы, двор пересекала стая бродячих собак. Где-то неподалеку звенел рельсами призрачный трамвай.
– Тебе не холодно? – спросила она, когда вернулась из ванной.
– Нет.
– Ты не стесняешься?
– В каком смысле?
– Ну в смысле стоять на балконе голым.
Я пожал плечами.
– В морге трупы тоже голые и они не стесняются. К тому же тут высоко – никто не заметит.
– Я терпеть не могу, когда ты так говоришь.
– Не можешь терпеть – не слушай.
Она стянула с топчана одеяло и, укутавшись в него по самый подбородок, подкралась ко мне сзади.
– О чем ты думаешь? – кокетливо спросила она, дыша в затылок.
Я ненавидел этот вопрос.
– Так о чем? – повторила она.
Собаки во дворе что-то нашли и подняли лай. Испуганные ими вороны взлетели в небо. Вороны были черные и блестящие.
– Я думаю, – произнес я отчетливо, так, чтобы до нее дошел смысл моих слов, – Я думаю, что в последнее время, я слишком часто стал ходить на радио.
