КУНСТ (не было кино). Роман с приложениями

меня важная. Если хотите, я вам любую корочку покажу. Но лучше поверьте на слово. Я многого от вас не прошу. Схема простая: вы читаете и тут же говорите – готовы ли вы превратить мой рассказ в сценарий телесериала («Дались им эти сценарии!» – возопил некто у меня в мозгу.) Вы прочтите сейчас, хорошо? И просто скажете «да» или «нет». Если вы найдёте… ммм… материал негодным, я поблагодарю вас за внимание и уйду. Если вам понравится, вы напишете по этому рассказу сценарий. Заплачу я вам хорошо: десять тысяч долларов за серию. Договор подписываем завтра. Йондо кудасай. – И гость вдруг хитро улыбнулся.

– Чего «кудасай»?.. – Я был раздавлен. Передо мной заплясали любовницы миллионеров в обнимку с чеченскими племянниками, стреляющими в воздух. Я стоял рядом на капотах двух своих «бентли» и жёг деньги.

– По-японски это означает «читайте, пожалуйста», – вмиг снова помрачнел плотный мордач. – Это я специально выучил. Сейчас японская тема в моде, да?

Окончательно ошалев от напора гостя, я взял у него необычайно тоненькую канцелярскую папку дурацкого розового цвета, вытащил оттуда несколько листков бумаги и принялся читать:

Магазин

«Если долго смотреть в бездну, то бездна начнет смотреть на тебя».

Ф. Ницше

1.

«О Господи!» Только эти два слова крутились у меня в башке, когда я, раззявя рот, словно задыхающаяся рыба, уже почти оглох от собственного вопля, который, пометавшись, так и замер меж окровавленных стен.

2.

Всё началось и закончилось в тот день, когда я встретил Его. Будь проклят и день тот, заливший всё своим поганым солнцем, и Он – будь оно всё проклято. Встретил я Его в пивняке в восточной части города, где ошивалось много таких, как я, опустившихся оборванцев, на которых Он не был похож. А я был частью этого сброда, поэтому, когда Он подсел и пододвинул ко мне кружку, мне не оставалось ничего другого, кроме как принять её, тем более что от вчерашнего пойла у меня болела голова и тряслись руки, а вот денег, чтобы поправить здоровье, не было, совсем не было денежек. У таких, как я, их не бывает. Они зато водятся у судей, которые вынесли мне приговор год назад, и у общественных адвокатов, которые добились того, что я сижу не Там, а здесь, и выхлебал уже полкружки ослиной мочи, которую оплатил Он. Он не судья, не адвокат, хотя рожа его мне казалась знакомой… Но, спрашивается, что я, мало Там людей видел? Да больше, чем волос на ногах! И я ещё не мог понять, что ему от меня надо, а Он и не рыпался, сидел себе молча и только глазками своими вонючими меня «облизывал» так, что мне казалось, будто всё моё тело покрыто собачьей слюной. А если ты это чувствуешь, то всё, хана…

«Он вылез из машины, открыл багажник, достал оттуда здоровую сумку и мне кинул…»

«А денег-то у тебя нет», – ласково сказал Он. Только я в гробу видал такую ласку, так как каждое его вкрадчивое слово было похоже на жирную пиявку. Но в одном Он был прав – не было у меня денег, ничего не было, кроме мысли, что сегодня четверг, а значит, моя очередь нести жратву в тот воняльник, где жили мои кореша во главе с Хвостом и куда раз в неделю каждый из нас что-нибудь да приносил. Это всё сказки насчет тюрьмы, это в жизни всё так, только пайку добываешь сам. Хвост, конечно, свой человек, да только что с него толку, с говноеда…

«…сумку здоровую и мне кинул, а я стою как привязанный, остолбенел прямо, и вижу…»

Я не ответил, только посмотрел на Него: мол, и не таких видывали. Хотя, по правде сказать, таких я вроде и не видывал ещё, точнее, глаз таких. И не определишь, что в них, и нет в них лютой затравленности уголовника, а есть только два кусочка куриного помета. Но пиво всё-таки Он мне сбашлял, и не мог я просто послать его подальше, когда кружка уже пустая была, а тут и вторая появилась. Он словно из кармана её достал – ну и нечего тогда кочевряжиться. Не буду я целку из себя строить, когда вот-вот литр этот, первый за день, в кровь пойдёт. Тем более что знаю я, чего ему надо – «работу» предложит: или отметелить кого, или спереть что. Ну, положим, красть я не буду ввиду испытательного срока, а вот ушибить могу, особенно если Он ещё и третью поставит: за полтинник мы вполне кого-нибудь отмудохаем – и ребятам пожрать, и риск невелик…

«…как привязанный, остолбенел прямо, и вижу, что он ППШ достает оттуда, просто…»

«Так вот, можешь заработать», – сказал Он с той же усмешечкой, а мне как раз первая в голову шибанула. Как знал я, чего Он захочет, ублюдок похабный! Мне ли не угадать, если каждый враг, и точно знаешь, чего ждать от людей. Вот только Хвост свой, но тоже в общем-то сволочь порядочная. Оттянуло чуть-чуть, я даже взгляд на Него поднял: чего за работа, спрашиваю. «Да, помощник мне на день нужен, – говорит Он, – дельце провернуть. Работы на пять минут». Я молчу, а Он третью передо мной ставит и уже не улыбается. И что-то прямо исходит от Него, не пойму что: аж нехорошо мне стало, но это, видимо, вчерашняя отрава с сегодняшней соединилась, и вот вам результат. Не сблевать бы на Него, благодетеля. «Кража?» – спрашиваю, тем временем уже почти съев третьею. «Посмотрим, – отвечает. – Тебе сотка». СОТКА, думаю, бог ты мой, да за сотку я тебе хоть кого по попе отшлепаю, сотка – это!.. Как вам объяснить, идиотики чистенькие?! Сотка – это жрать можно, курить можно… Все можно!..

«…достает оттуда, просто так вот, посреди бела дня, прямо из багажника, а потом…»

«Ладно, – говорю, – но половину сейчас». А сам уже не заметил, это третья была или четвёртая. Сейчас, думаю, на хрен меня пошлет, потому что я-то ещё ладно, а вот из этих, которые в табачном смраде вокруг нас плавают, каждый второй за двадцатку удавится любым способом, как закажешь. Погуляют только немного – и удавятся. «Ладно, – говорит Он, – тогда поехали». Меня тут оторопь взяла: куда поехали?! День же, солнце шпарит, кто ж днём такие дела делает? А Он знай себе смотрит на меня, да так, что я обратно трезветь начинаю. Ладно, думаю, ничего, никакой псих дела днё м не делает, поехали…

«…прямо из багажника, а потом еще тесак достал, за пояс заткнул и на меня смотрит».

Вышли, смотрю – машина у Него. Сели, покопался Он чего-то, завёл, поехали. Мне уж и хорошо стало, как вдруг будто стукнуло – а половину-то Он мне не отдал! «Задаток, – говорю, – гони, как условились». Суёт Он мне полтинник. Мать честная, полтинник, настоящий, шелестит весь! Сейчас, думаю, мне из машины в самый раз бы сигануть, и пусть Он себе ещё кого-нибудь ищет. Но я сижу, чувствую – не могу бежать, как привязали меня. «Заедем в одно место, деньги оставлю», – говорю ему. Он посмотрел на меня искоса – лучше б меня крокодил за яйца цапнул, честное слово! – а взгляд такой знакомый-знакомый. Кто ж Он такой, говноед щедрый, мать его? Но поехали все-таки. Привёз я его в хибару эту кирпичную, выселенную- перевыселенную, без стёкол, поднялся наверх, смотрю – сидят, гаврики. Хвост только пасть открыл, как я ему полтинник тот сунул, да сказал пару слов. Вообще-то он ничего мужик, Хвост этот, здоровый, мог бы деревья руками валить, а он тут с нами валандается. Спросите, а чего это я деньги ему отдаю? – так вы попробуйте без этого, а мне лично опять на решётке жить чего-то не хочется, да и привык я к ним, ублюдкам, вроде как братья. Выхожу я, а Он сидит, ждёт. Сел я молча, поехали, и ехать оказалось недолго – минут десять всего.

Хвост, наверное, варежку свою ещё не прикрыл, а мы уже доехали. По дороге спрашиваю Его: «А чего за работа?» Даже после четвёртой интересно, от кого прятаться потом – от легавых или ещё от кого. Хотя это мне, в принципе, по барабану, потому что у Хвоста меня никто не найдёт – туда и днём-то лучше не соваться, а уж ночью…. А Он только глянул опять на меня и не сказал ничего. И тут как обожгло меня изнутри, словно крепкого стакан сожрал: мать твою, вспомнил я этот взгляд долбанный, помню я его! Да только теперь это без толку. Вот ведь ублюдок паршивый! Помню, что так же парень один на меня смотрел года два назад, только его-то я знал: он в камере кого-то зарезал, весь в кровище был, когда его по коридору волокли. Все притихли тогда, а он на меня взгляд этот бросил. Куда ж я смотрел-то, кретин, где мозги мои были, когда с Этим связывался?! Плохо стало мне от взгляда его. Смотрю и думаю: «Господи,