Фадей уже привык к тому, что полет все время отодвигается. А потому спал спокойно. Рядом плескалось море, кричали чайки, шлепали по воде весла рыбачьих баркасов. Он не слышал ничего этого, спал как убитый. Шеф на этот раз специально не сказал о дне вылета. Видимо, помнил, каким утомленным и не выспавшимся выглядел Джек в то утро. Но тогда, чтобы проверить агента, шеф специально сказал, что полет назначен на завтра.
В последний день на Балканах ничего не подозревающий Фадей погулял с Брауном на морском берегу. Потом, плотно пообедав, лег вздремнуть. Через час кто-то осторожно дотронулся до его плеча.
— Пора, Джек.
Фадей открыл глаза и увидел Брауна.
В комнату шумно вошел шеф.
— Поторапливайтесь. Летите через три часа. И Браун с вами.
— Как вместе?
— Да, сопровождающим.
— А-а.
Что-то похожее на сожаление послышалось в этом междометии. Фадей быстро поднялся.
Браун вышел в соседнюю комнату, где была сложена экипировка. Вернулся через полминуты. Фадей надел брюки, натянул свитер. Шерсть мягко облегла тело. Взялся за полушубок и валенки.
— Не надо, — сказал шеф. — Это наденете в воздухе. На аэродром отправитесь в ботинках и свитере. Накиньте еще куртку. Вот так. Ну-ка, дайте поглядеть на вас.
Шеф и Браун сделали шаг назад и критическим взглядом окинули Фадея с ног до головы.
— Надо было постричься полубоксом, — недовольно проворчал шеф.
Браун возразил:
— Что вы, сэр! Полубокс в России давно не в моде. Простая полечка. Для командированного фининспектора со средним вкусом в самый раз.
Главный шеф, в общем-то, остался доволен внешним видом Джека. Ни одеждой, ни ростом агент не бросается в глаза. Вот полушубок наденет, тогда разве… Полушубок был новехонький.
Не торопясь, шеф раскрыл саквояж. Глаза у Фадея жадно сверкнули. Там лежали деньги.
Шеф небрежно вытряхнул пачки на стол.
— Возьми, Джек. Тут десять тысяч.
Увидев, как у агента дрожат руки, с усмешкой сказал:
— Не надо волноваться. Деньги у вас отныне не будут переводиться. Выйдут эти — получите еще.
— Каким образом?
— Это уже наше дело, — сухо ответил он. — Не бойтесь, без денег не оставим. Не транжирьте. Если удастся кого завербовать — платите, но в меру. Больше обещайте. Позже рассчитаемся. А теперь — в дорогу.
— Присядем, — несмело предложил Ашпин.
— А! — Браун рассмеялся. — Это хорошо, Джек, что вы не забыли русские обычаи.
Самолет качнулся и медленно стал выруливать на старт. Через полминуты остановился и замер, словно тигр перед прыжком. Взревел моторами и устремился вперед, вдоль линии зеленых огоньков. Чтобы отвлечь Джека, Браун всю дорогу сыпал прибаутками, рассказывал анекдоты. Болтал он без умолку, стараясь растормошить своего подопечного. Но это не удавалось.
— Ну, Джек, улыбнись, Джек. Сидишь, как на похоронах.
— В могилу, может, лечу.
— Возьми себя в руки. Слышишь!
— Ладно, Браун. Ты бы на моем месте…
— Сейчас мы оба рискуем. Я же не унываю.
На какой высоте находился самолет, Фадей не знал. Внизу была сплошная облачность. Только раза три показывались далекие огни, но тут же исчезали.
Часа через три в салоне показался штурман.
— Готовьтесь, — коротко сказал он. — Через тридцать минут будем на месте.
Браун помог надеть парашют. Радиостанция и пистолет-автомат были уложены в специальный мешок. Его закрепили на груди Фадея.
Самолет пошел на снижение. Спустя минут семь вспыхнула оранжевая лампочка. Браун открыл двери фюзеляжа. Зажглась другая — зеленая: пора! Фадей взялся правой рукой за вытяжное кольцо.
— Пошел!
Ашпин сделал два шага вперед и очутился у самых дверей. Браун положил руку на плечо и подтолкнул.
Он провалился в темноту. Тугой ветер, как пылинку, отбросил его куда-то в сторону, перевернул и обжег лицо. Он досчитал до десяти и резко дернул кольцо. Через три секунды его тряхнуло. В темноте он не увидел купола, только чувствовал, как туго натянуты стропы.
Не было ни звезд, ни луны. Вверху лишь тучи, внизу поджидала земля. Многое дал бы он сейчас за то, чтобы хоть на одну секунду выглянуло солнце. Ветер раскачивал его и нес куда-то в сторону. Куда? Может быть, там, внизу, лес? Или река с полыньями? Если бы солнце! Внизу его ждала неизвестность. Внизу ждала земля, людям которой он сделал столько зла.
Фадей увидел землю, когда до нее осталось каких-нибудь тридцать метров. Он успел согнуть ноги и приготовиться к приземлению. И все-таки встреча была неожиданной. Ветер ли тут виной, груз ли, а скорее и то и другое, но только удар получился сильным. Земля, которую предал, не расстелилась под ним пухом, напомнила о себе пронзившей болью.
Он с трудом погасил купол, с полминуты лежал в страхе. Неужели повредил позвоночник? Или сломал ногу? Он боялся встать, чтобы не убедиться в самом неотвратимом.
Наконец медленно и осторожно поднялся. Ноги будто в порядке. Топнул одной, топнул другой; нагнулся, желая проверить позвоночник. И тут все благополучно. Живем! Дышим! Ходим, черт возьми! И ни где-нибудь, а по советской земле. Первое, что он сделал, это развязал мешок, вытащил из него автомат. С минуту постоял, чутко прислушиваясь. Не услышав ничего подозрительного, стал собирать купол парашюта, торопясь до рассвета закопать его в землю или на худой конец в снег.
ПРЫЖОК
Старшина Дунаев прибыл с Туманом на место приземления нарушителя через четыре часа после того, как парашют был обнаружен. Случайностей здесь не было. Курс самолета уже через несколько минут был нанесен на карту. Всюду шли поиски.
Искать следы нарушителей пограничникам помогали многочисленные друзья: жители пограничного района.
Лесник Агеич отправился поутру в дальний обход. В последнее время в лесу кто-то валил на дрова бук и березу. Надо было пресечь это безобразие.
У околицы лесника нагнал председатель сельского Совета.
— Далеко, Агеич?
— До заимки пойду.
— Ружье-то заряжено?
— А как же.
Агеич расстегнул полушубок. Председатель увидел патронташ.
— Тут те и с дробью, тут и с картечью, — сказал Агеич, — коли зверь кинется.
— Добре. — Судя по тону, председатель остался доволен и видом лесника, и его словами. — Тут такое дело, — он снизил голос. — Звонили с погранотряда. Встретишь кого незнакомого — спеши в ближайшую деревню, где есть телефон.
Агеич молча кивнул головой.
