учинить свои заключения на основе узаконений, как о том, чтобы, лихоимственно продавая правосудие, получить себе прибыток». Далее: «несть ни почтения чад к родителям», «несть ни родительской любви к их исчадию, которые, яко иго с плеч слагая, с радостью отдают воспитывать чуждым детей своих», «несть любви к отечеству, ибо почти все служат более для пользы своей, нежели для пользы отечества»… К тексте еще много чего «несть», я устала перечислять, да и читать это, может быть, сложно современному читателю, но согласитесь, все это очень согласовывается с нашим временем. Главной причиной всех этих безобразий старый ворчун князь Щербатов видит сластолюбие и безудержную роскошь.
Но вернемся к проблеме любовников.
Александр Борисович Бутурлин
Это был вполне достойный выбор цесаревны Елизаветы. Сын капитана гвардии, Александр Бутурлин (1694–1767), в 1714 году в двадцатилетнем возрасте был записан солдатом также в гвардию, а в 1716 году поступил в Морскую академию. Академия была основана на базе переведенной в Петербург Московской навигацкой школы. Учился наш гардемарин хорошо, был сообразителен и боек, и в 1720 году Петр I взял его к себе в денщики. С этим званием Бутурлин и воевал рядом с царем, и орден за заслуги получил; кроме того, Петр использовал молодого человека для исполнения самых секретных поручений. Камергером принцессы Елизаветы он стал уже при Екатерине I, императрица хотела иметь при дочери надежного человека. Александр Борисович был на пятнадцать лет старше Елизаветы. Он не оставил ее в трудное время, и роман между ними вполне закономерен.
Елизавета, сославшись на усталость, отказалась ездить с царем Петром на охоту. Мысли ее были заняты любовью, не забывала она и Богу поклониться, замолить грехи. В последнем она не лукавила, всегда была очень религиозна. Здесь, в Подмосковье, она выработала в себе привычку дальних паломнических путешествий. От монастыря к монастырю, и все пешком, иногда до тридцати верст в день проходила. Бутурлин ее сопровождал, для услуг вместе с ней ходила всего одна горничная.
Интригу против Бутурлина, судя по запискам де Лирия, начал Иван Долгорукий. Он еще раньше упреждал испанского посланника, чтобы тот «не дружился» с камергером принцессы Елизаветы, потому что Бутурлин «ни на что не годится; что прежде он был с ним дружен, но, узнав, что это нехорошо, он оставил его». Каким-то боком в интриге были замешаны и обер-шталмейстер Ягужинский и Остерман. Далее де Лирия пишет: «Остерман сказал мне, что фаворит уведомил его обо всем, что он говорил со мной с глазу на глаз, и что они условились погубить Бутурлина, потому что очень опасно было оставлять его на таком месте, на котором он мог давать дурные советы государю». Очевидно, советы Бутурлина государю шли вразрез с теми, которые давал Петру сам Иван. Дело кончилось тем, что Бутурлина сослали в украинскую армию, и это на многие годы определило его дальнейшую карьеру.
Первый военный опыт Бутурлин получил, воюя с кавказцами, в 1735 году он уже смоленский губернатор, что не помешало ему повоевать с турками в армии Миниха. Победили турок, он опять в Смоленске. Анна Леопольдовна за военные заслуги произвела Бутурлина в генерал-кригс-комиссары и генерал-лейтенанты.
Власть сменилась, на троне Елизавета. Она не забыла своего любимца. О возобновлении прежних отношений не было и речи. Императрица назначила Бутурлина главным правителем Малороссии, но война со Швецией опять призвала его в армию. Бутурлин по-прежнему хорош собой, он хорошо образован, умеет внятно высказать свою мысль, дамы от него без ума. В 1742 году Бутурлин был назначен губернатором Москвы, теперь он сенатор и генерал-аншеф. В 1749 году Бутурлин был назначен подполковником лейб- гвардии Преображенского полка, это была высшая степень доверия. В преддверии Семилетней войны Александр Борисович получил маршальский жезл, теперь он обязан был присутствовать в заседании кабинета министров.
В Семилетней войне четыре главнокомандующих поочередно стояли во главе нашей армии, Бутурлин был последним и отнюдь не лучшим. Существует такая легенда. Перед отъездом в армию Александр Борисович явился во дворец отдать поклон государыне, присутствующий на приеме шестилетний Павел – будущий император – сказал пророческую фразу: «Петр Семенович поехал мир делать, и мира не сделал, а этот, конечно, ни мира, ни войны не сделает». Петр Семенович Салтыков, которого должен был сменить Бутурлин, был уже стар и болен. Война давно измотала государство, все жаждали мира, только бы половчее и повыгоднее выйти из этой бесконечной войны с Фридрихом Прусским. Но слова мальчика Павла оказались пророческими. Его военная слава оказалась дутой. Он был блестящим царедворцем, хорошим администратором, но руководить армией он не умел. Кроме того, ему было уже шестьдесят лет, а этот возраст учит осторожности. Свою откровенную трусость Бутурлин объяснял тем, что берег солдат. Императрица так и не дождалась победы от своего юношеского стародавнего любовника. Но графское достоинство в 1760 году он получил.
Петр III отозвал Бутурлина из армии и вновь назначил его генерал-губернатором Москвы. Умер он уже при Екатерине II. Императрица вознаградила его за заслуги перед отечеством грамотой, в которой перечислялись все его победы и заслуги, и шпагой, усыпанной бриллиантами. Умер Александр Борисович в возрасте семидесяти трех лет и похоронен в Петербурге на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Семен Кириллович Нарышкин
Сведения о связи Елизаветы с Семеном Нарышкиным (1710–1775) поступают в основном из иностранных источников, имеется даже упоминание, что они состояли в браке. При дворе их действительно одно время называли женихом и невестой, но о том, что было венчание, документов нет.
Обер-гофмейстер императорского двора Нарышкин был близким человеком Елизавете. Они были ровесниками, родственниками. Нарышкин был очень хорош собой и считался первым щеголем в обеих столицах. Петр II невзлюбил Семена Кирилловича – может быть, приревновал к Елизавете. Во всяком случае, его выслали из России, но, слава богу, не в Сибирь, а всего лишь в Париж.
Почему-то во Франции Нарышкин носил фамилию Тенкин, жил очень широко, посещал модные салоны, пополнял образование. В период регентства Анны Леопольдовны он был назначен послом в Лондон (1740–1741). После восшествия на трон Елизаветы он вернулся в отечество, получил чин генерал-аншефа и был назначен гофмаршалом при дворе наследника престола (будущего Петра III). Потом он сменил статус, став егермейстером, то есть начальником царской охоты, – весьма лакомая должность при дворе. О богатстве его ходили легенды, ему завидовали. Во всем – в речах его, повадках, нарядах, образе жизни – чувствовался «французский шик». Когда Семен Кириллович разъезжал по городу, за каретой его бежали зеваки. Виданное ли дело, чтобы колеса между спиц были украшены зеркалами! И еще Нарышкин очень гордился своим крепостным театром, и было за что. Этот театр не раз посещала императрица Екатерина II.
Я бы назвала мужчин Елизаветы возлюбленными, да и не так уж их было много. В своих отношениях с сильной половиной человечества Елизавета никак не похожа на Екатерину Великую. Про молодость цесаревны пишут, закатив глаза: откровенный разврат. Если и «разврат», то вполне в духе эпохи. Гены играют, все это издержки молодости. Все годы после смерти матери Елизавета была занозой в теле и всем мешала. Незаконнорожденная! Замуж бы ее выдать, так не получается! Первый год правления Анны Иоанновны двор пребывал в Москве, а Елизавета удалилась в поселение под названием Александровская слобода. Когда-то здесь лютовал Иван Грозный. Почему Елизавета выбрала это место для проживания – неизвестно, может быть потому, что там находился знаменитый на всю Россию женский монастырь, в стенах которого были похоронены умершие в младенчестве сестры Петра Великого – Марфа и Феодосия. Конечно, матушка Петра I имела здесь собственное подворье, которое унаследовала Елизавета. Может быть, цесаревна решила скрыться здесь от дворцовой жизни; не исключено также, что ее привела сюда любовь к уроженцу этих мест прапорщику лейб– гвардии Семеновского полка Алексею Шубину.
