Когда совсем уже пришла зима, папа собрался ехать в тундру — ставить капканы на песцов.
Он взял лёгонькие санки-нарты и перевернул их полозьями кверху. Потом намочил в воде кусок мягкой шкуры и начал полозья мазать водой. На морозе тонкий слой воды мгновенно замерзал, и образовывалась гладкая ледяная корочка. Это для того, чтобы нарты лучше скользили по снегу. А когда так делают, это называется «войдать нарты».
Алёшка стоял неподалёку и насторожённо смотрел на папу. Он ещё не знал, возьмут ли его с собой. Пират тоже внимательно наблюдал за папиной работой. Он-то был уверен, что без него дело не обойдётся.
Наконец папа перевернул нарты и поставил их полозьями на снег, как полагается. Потом принёс из дому топор, ружьё и мешок с капканами. Пират сразу навострил уши. Он понял, что надо собираться в дальний путь.
А папа обернулся, увидел Алёшку и спросил:
— Ты что, сынок, грустный такой?
— Да-а-а-а, — затянул Алёшка, — сам едешь капканы на песцов ставить, а меня не возьмёшь…
— Ну, если ты будешь таким плаксивым голосом разговаривать, то определённо не возьму, — отозвался папа. — В тундре плаксам делать нечего. Там нужны настоящие мужчины.
Алёшка обрадовался и весёлым голосом закричал:
— Я настоящий! Я настоящий!
Папа засмеялся. А Алёшка ещё громче стал кричать:
— Берёшь меня с собой? Молодец, папка!
— Ладно, ладно, — усмехнулся отец. — Иди собирайся.
Алёшка побежал надевать второй меховой костюм. Это у него специально для поездок была сшита такая одежда. Один комбинезон надевался мехом внутрь, а второй мехом наружу. Так же, как у папы. Ведь зимой в тундре большие морозы и ветры. В обычной шубе быстро окоченеешь. Поэтому все полярники так одеваются, когда в тундру едут.
Мама, глядя, как Алёшка собирается, недовольно сказала:
— Не понимаю, что тебя так тянет в тундру? Простудишься ещё…
— Ну, мам, как ты не понимаешь? Мы же с папой капканы будем ставить. На песцов.
— Ну какие у меня мужчины непоседы! — сказала мама. Но глаза у неё были весёлые, а голос добрый. Она совсем по-другому говорит, когда сердится.
Пока Алёшка собирался, папа успел запрячь собак. Это делается очень просто. К нарте привязывают длинную верёвку — потяг. Он потому так называется, что за него собаки нарту тянут. А к потягу привязывают собак. Вот так, как на картинке.
Впереди, конечно, вожак. Он ведёт всю упряжку и слушает команды каюра. Так называется человек, который правит нартой.
Собаками управляют без вожжей. Когда надо повернуть направо, каюр кричит:
— Поть-поть!
А если налево надо повернуть, подаётся другая команда:
— Кгрхы!
Так ездят на собаках в Арктике.
Уберите Олешека!
И вот папа запряг собак, Алёшка уселся в нарту вместе с отцом, и они помчались в тундру ставить капканы на песцов. А Олешек увидел, что его друзья уехали, и тоже побежал за ними. Но он ещё не мог так быстро бежать. И скоро нарта умчалась вперёд, а Олешек остался один. Он тогда остановился и жалобно захоркал. Оленёнок никак не мог понять: как это друзья оставили его одного?
Пират услышал, как Олешек хоркает. Он остановился и стал поворачивать обратно. А папа кричал, чтобы собаки шли вперёд. А Алёшка звал Олешека.
Тут всё перепуталось. Собаки лаяли, Пират скулил, Алёшка и папа кричали, а Олешек громко и жалобно хоркал.
Наконец папа навёл в упряжке порядок, а Олешек тем временем догнал нарту. Но как только двинулись в путь, оленёнок снова стал отставать. И опять всё повторилось сначала. Упряжка перепуталась, потому что Пират начал поворачивать назад, а папа велел собакам ехать вперёд.
Папа тогда рассердился и сказал:
— Нет, так у нас ничего не выйдет. Олешека нам с собой брать нельзя! Надо его отвести домой, а то мы и до ночи никуда не доедем.
Он повернул нарту назад, к дому. Так они в этот раз никуда и не поехали.
А дядя Миша, когда они вернулись, сказал папе:
— Ну, чего ты сердишься? Если подумать, это даже лучше, что так получилось. Теперь все видят, какие они у нас настоящие друзья. Друг без друга никуда. Молодцы!
Папа подумал и перестал сердиться. И он ещё сказал:
— На будущий год, когда Олешек подрастёт, надо его приучить к нарте. Пусть Алёшку возит.
Сколько в тундре ягод
В наших местах ягоды бывают летом. Это все знают.
А на Севере по-другому. Там лето короткое, и ягоды до конца созревать не успевают. Поэтому летом они ещё кислые. Зато, когда выпадет первый снег и ягоды под ним полежат, они становятся совсем сладкие. Можно, конечно, их и на будущий год собирать, когда снег сойдёт. Но кто же захочет такое весёлое дело откладывать на будущий год?
Алёшка тоже не любил надолго откладывать интересные и приятные дела. Поэтому он часто ходил в тундру, разгребал снег и искал сладкие ягоды.
Однажды за обедом кто-то из полярников спросил Алёшку:
— А что, Шпунтик, знаешь ли ты, сколько в тундре ягод? Все уже собрал или что-нибудь ещё осталось?
— Да нет, там ягод много, — ответил Алёшка.
— Ну, а сколько всё-таки — пять, или сто, или, может, тысяча?
Алёшка умел подряд считать только до ста. А самое большое число, которое он знал, было тысяча. Но мальчик не представлял себе, сколько это. Знал только, что много. Поэтому он так и ответил, что ягод в тундре много.
— Тысяча раз по тысяче, — снова сказал Алёшка. — Вот сколько в тундре ягод.
За столом все засмеялись. А Алёшка рассердился. Он не любил, когда над ним смеялись. Самое обидное было, что громче всех смеялся дядя Миша. А ещё называется друг! Алёшка показал ему язык и сказал:
— Дурак ты, вот что!
— Фу, гадость какая! — сказала мама. — Совершенно испортили мальчишку.
А папа сказал:
— Выйди из-за стола, Алексей! Останешься без сладкого!
— Подумаешь! — сказал тогда Алёшка. — Не нужно мне вашего компота, сами ешьте!
Все молча смотрели на Алёшку, и ему стало обидно и стыдно. И сразу защипало в носу и захотелось плакать. В коридоре мальчика остановил старенький повар Степаныч.
— На-кось, внучек, я тебе шоколадку припас, — шёпотом сказал он. — Поешь там…
— Не хочу я твоей шоколадки! — Алёшка оттолкнул старика и выбежал из дому.
Он совсем расстроился. И за столом провинился, и Степаныча обидел ни за что, и без сладкого
