Так и вернулись мы на завод ни с чем. Разговоры в Москве удручающе подействовали на директора. Да и не только на него. Я же твердо рекомендовал ставить пушку на валовое производство. Пушка Л-11 не может выдержать испытаний, никакой замены для нее нет, кроме нашей Ф-34. И когда наступит этот момент, а он наступит непременно, тогда военные будут даже довольны, что не только создана надежная танковая пушка для Т-34, но она уже и осваивается в производстве.
Долго колебался Амо Сергеевич, но все же решился: будем ставить Ф-34. А раз так, то и времени терять нечего.
КБ немедленно приступило к доработке конструкции по результатам испытаний (для этого срочно изготовили второй опытный образец). Технологическое бюро завершало разработку процессов. Одновременно с этим приступили к работе и конструкторы по технологической оснастке. По мере готовности чертежи оснастки передавали в цех для изготовления, затем оснастка направлялась в цехи валового производства для освоения технологии.
На этот раз даже разговора не возникло о временной технологии. Гаубица М-30 убедительно продемонстрировала преимущества культурной подготовки производства. Скоростной метод, расширенный за рамки КБ и опытного цеха на все заводские подразделения, позволил значительно сократить время на подготовку производства.
Практически разработка технологии для валового производства пушки Ф-34 началась примерно через 15 дней после начала проектирования и закончилась через пять с половиной месяцев. К изготовлению оснастки приступили через два месяца после начала проектирования и закончили работу через пять месяцев. Освоение технологии и начало валового производства отстояли от момента начала проектирования примерно на семь с половиной месяцев.
Таким образом, через семь с половиной месяцев завод начал выпускать пушки. Орудия были высокого качества, низкой себестоимости. Новый уровень производства хорошо характеризуется такой деталью: при приемных испытаниях военпредом не было выявлено ни одной пушки, которая нуждалась бы в доделках или в повторном отстреле. На заводе это вызвало большой подъем. Отправили небольшую партию пушек танкистам, с нетерпением ждали отзыва. Вскоре получили. Танковый завод по пушкам не дал ни одного замечания, но потребовал, чтобы наш завод вместе с пушками поставлял и бронезащиту. Требование было совершенно беспрецедентное, так как всегда бронезащиту изготавливал танковый завод. Попытались мы урезонить танкистов — успеха не имели. Пришлось дело перенести в наркомат. Заместитель наркома Мирзаханов собрал представителей всех заинтересованных сторон, и после бурного совещания пришли к соглашению: на первую партию танков бронезащиту поставляет наш завод, а затем эта обязанность возлагается на танковый.
Это было единственным нашим разногласием с «танкистами» за долгие годы сотрудничества и совместной работы над выпуском «тридцатьчетверок».
Дальнейшие события приняли странный характер. Наш завод делал пушки, их принимали, устанавливали в танки, танки уходили в войска. И никто ни слова не говорил о том, что наша пушка не принята на вооружение. Производство тем временем наращивало выпуск орудий, и постепенно стали забываться все страхи и неприятности, предшествовавшие запуску Ф-34 в валовое производство. Спустя некоторое время мы узнали, что военные испытали кировскую пушку и забраковали ее. После этого они выслали в наше КБ тактико-технические требования на 76-миллиметровую пушку для среднего танка Т-34. ТТТ были точной копией требований, в свое время разработанных нашим же КБ. После того как ГАУ прислало нам ТТТ, и вовсе наступило успокоение. Пушка Ф-34 стала как бы законной. Однако ни ГАУ, ни ГБТУ не только не представили пушку правительству для принятия на вооружение Красной Армии, но и не удосужились дать ей положительную оценку по результатам испытаний.
Развязка этой ситуации произошла уже во время Великой Отечественной войны. С первых недель войны к нам на завод стали поступать хорошие отзывы о пушке. Танк Т-34 с нашей пушкой значительно превосходил фашистский средний танк. «Тридцатьчетверка» быстро стала любимицей Красной Армии. Это нас радовало. В то же время немного беспокоило то, что пушка не оформлена правительственным решением. Пушка-то хорошая, да мало ли что может случиться. А время военное. Нужно было узаконить пушку, но как? Военные учреждения по-прежнему молчали, их представитель беспрекословно принимал у завода все новые и новые партии Ф-34. Однажды случай представился. В начале войны на заседании Государственного Комитета Обороны СССР рассматривались технические характеристики тяжелого танка КВ. Присутствовали не только конструкторы танков, но и артиллерийские КБ, связанные с вооружением танков. КВ подвергся резкой критике. По весу этот танк был недопустимо тяжел, все выступающие требовали значительно снизить его вес. С заключительным словом выступил Сталин. Он сказал:
— Танк слишком тяжел, его не выдерживают мосты, поэтому приходится их обходить, на что тратится много времени Это недопустимо. Такой танк нам не нужен. Его нужно значительно облегчить. Если это не удастся, тогда следует снять его с производства.
Это и было заданием конструктору танка Котину — переработать конструкцию, снизить вес машины. Во время обсуждения почти все выступавшие, нелестно отзываясь о КВ, хвалили ходовые и огневые качества «тридцатьчетверки». Это дало мне повод для выступления. Когда закончилось рассмотрение вопроса о тяжелом танке, я попросил разрешения дать справку о танковой пушке Ф-34. Сталин разрешил. Я сообщил, что пушка Ф-34 правительством на вооружение Красной Армии не принята.
Всех, кроме начальника ГБТУ Федоренко, мое сообщение ошеломило своей неожиданностью и необычностью — такого еще никогда не было.
Тотчас же после моего сообщения Сталин спросил:
— Как это могло случиться?
Все молчали Молчал и Федоренко. Тогда Сталин обратился ко мне:
— Товарищ Грабин, расскажите вы.
Я кратко изложил историю вопроса.
— Значит, вы запустили в производство пушку, которая не была принята на вооружение? — уточнил Сталин, когда я закончил.
— Да, товарищ Сталин.
— Это очень смело и рискованно, — заметил он. — А если бы военные пошли на доработку кировской пушки, тогда что бы вы стали делать?
Я объяснил, почему риск казался нам вполне оправданным
— Следовательно, вы, товарищ Грабин, знали кировскую пушку не хуже своих? — спросил Сталин и, услышав мой утвердительный ответ, обратился к начальнику ГБТУ: — Скажите, товарищ Федоренко, как войска и лично вы оцениваете пушку Грабина?
— Пушка очень хорошая, танкистам нравится. Это самая мощная танковая пушка в мире. Наш Т-34 господствует на полях сражений.
— Значит, вы считаете возможным принять пушку Грабина на вооружение танка Т-34?
— Так точно, товарищ Сталин.
— Испытайте пушку Грабина, — распорядился Сталин.
— Будет сделано, — сказал Федоренко.
Нужды в испытаниях Ф-34 не было ни малейшей, так как пушку досконально уже проверили и в условиях полигона, и на фронте. Но Федоренко об этом не сказал, я тоже решил не спорить.
Военные очень быстро сработали. Буквально через два дня на наш завод прибыла комиссия с утвержденной программой испытаний. В программе предусматривалось дать в общей сложности тысячу выстрелов в течение пяти дней. В состав комиссии входили Соркин от ГАУ, Горохов от ГБТУ, Ренне от нашего завода. Кроме того, в испытаниях принимали постоянное участие Муравьев и Мещанинов. За пять суток испытания закончили Чтобы не задержать отчет, работали над ним ночами. Через несколько часов после последнего выстрела отчет уже был готов: «Пушка Ф-34 испытания выдержала.»
Так было узаконено инициативное детище нашего КБ.
После окончания испытаний директор завода Елян пригласил членов комиссии и участников испытаний на товарищеский ужин. Помнится мне, что именно там впервые было сформулировано главное правило нашей работы: «Так создавать и отрабатывать пушки, чтобы в процессе работы ни у кого и сомнений не возникало в том, будут ли они приняты на вооружение и запущены в валовое производство»
