никакой Фохт не посмеет, да и не сможет переключить их снова на механическую чертежную работу. Это процесс необратимый. Преобразился и Торбин, отношение коллектива к нему сразу улучшилось Он все больше и больше становился руководителем технической деятельности КБ. Но всесторонне руководить конструкторским бюро в таких сложных условиях ему было все-таки тяжело, и по его просьбе он был освобожден от руководящей должности.
Улучшение творческой обстановки в КБ позволило нашей молодежи полнее использовать богатый инженерный опыт немецких специалистов и создать такие неплохие системы, как 203-миллиметровая мортира и 122-миллиметровая гаубица «Лубок», которая впоследствии была использована как прототип для более прогрессивных отечественных орудий.
Вскоре Всесоюзное орудийно-арсенальное объединение решило слить наше КБ-2 с КБ-1, организованным еще в середине двадцатых годов и создавшим несколько артиллерийских систем, среди них-широко известную корпусную пушку А-19, принимавшую участие в войне с белофиннами и в Великой Отечественной войне. В результате появилась на свет мощная организация КБ ВОАО. Начальником стал военный инженер-конструктор из КБ-1 В. Н. Дроздов, его заместителем назначили меня, оставив и секретарем парторганизации.
Приблизительно в это же время на нашем небосклоне вновь появился Фохт. Отсутствовал он сравнительно недолго и вернулся, как я и предполагал, присмиревшим, с вежливой улыбкой, хотя мы знали, что перемены, происшедшие в КБ в его отсутствие, приводили его в бешенство.
Немецкая группа конструкторов с возвращением их шефа оживилась, и взаимоотношения с русскими внешне стали даже как будто улучшаться. Фохт при обходах останавливался у чертежных досок советских инженеров, давая советы. Постепенно жизнь КБ приходила в норму. Разрабатывая одновременно несколько новых систем, наша молодежь ездила на заводы, полигоны и в воинские части, приобретала все больше знаний и опыта. Бывали случаи, когда к дальнейшей конструктивной разработке принимались проекты советских конструкторов, так как их решения оказывались лучше немецких. Это еще больше окрыляло молодежь. Шла жестокая борьба за свои отечественные кадры, и было видно даже слепому, что мы стоим на правильном пути.
Однажды меня вызвал начальник Всесоюзного орудийно-арсенального объединения Будняк. У него в кабинете я увидел Коростелева. Без всяких предисловий Будняк спросил меня:
— Можем ли мы откомандировать всех немецких специалистов в Германию? Сумеем ли без них конструировать пушки и выполним ли план работ?
Я ответил, что все работы дублированы советскими молодыми инженерами. Справляются они с ними довольно хорошо. Единственная просьба — отправлять немцев в порядке той очередности, которая будет установлена нами.
Будняк остался доволен таким ответом. Он объяснил, что насчет отправки всех немецких специалистов в Германию есть указание Центрального Комитета партии. Будняк предложил в тот же день представить ему график отправки.
Последним наше КБ покинул Фохт.
У читателя может возникнуть вопрос: был ли прок от привлечения немецких специалистов- конструкторов? Да, несомненно был. Культура проектирования и разработка рабочих чертежей у немецких конструкторов в то время стояла гораздо выше, чем у нас. В частности, их проекты учитывали требования производства, чем выгодно отличались от проектов советских конструкторов. Это и было самым ценным. И хотя немецкие конструкторы не делились своим опытом, несмотря на специальный договор между фирмой «Рейнметалл» и нашим ВОАО, молодые советские специалисты восприняли от них немало. В результате совместной работы с немецкими конструкторами ни одно другое КБ артиллерийских систем не имело столь высокой культуры проектирования, как наше.
За сравнительно короткий период своего существования КБ ВОАО создало ряд систем.
В начале 1933 года КБ ВОАО перебазировалось на новое место. Здесь на его основе создали Главное конструкторское бюро 38 (сокращенно ГКБ-38), детище Наркомата тяжелой промышленности — Орджоникидзе, Павлуновского, Будняка. Этим был сделан большой шаг вперед на пути развития отечественной артиллерийской мысли.
Я упоминал, что КБ ВОАО сформировали из КБ-1 и КБ-2 Наркомтяжпрома. КБ-1 имело по тому времени очень квалифицированные кадры. Оно специализировалось главным образом на проектных разработках артиллерийских систем. Свои проекты оно передавало на заводы валового производства, на этих заводах местные конструкторы делали рабочие чертежи. Под наблюдением своего КБ завод изготовлял опытный образец орудия, испытывал и сдавал заказчику, то есть Артиллерийскому управлению Наркомата обороны. Испытания орудия на полигоне АУ проходили под наблюдением конструкторов КБ-1, но доработкой рабочих чертежей для валового производства занималось опять же заводское КБ. Таким образом, конструкторы КБ-1 были далеки от производства; это являлось серьезным недостатком.
Стиль работы КБ-2, использовавшего германский опыт, был иным. Бюро делало всю конструктивно- техническую разработку, изготовляло рабочие чертежи, технические условия, и завод, которому поручалось массовое производство орудий, получал от КБ-2 полную техническую документацию для изготовления опытного образца, причем культура рабочих чертежей была высокая. Чертежей такого качества артиллерийская промышленность еще не знала. Конструкторы КБ-2 имели более широкую и глубокую подготовку, однако и у этого КБ была своя ахиллесова пята: ему недоставало собственной производственной базы, а значит, отсутствовала взаимосвязь конструктора, технолога и производственника.
ГКБ-38 вобрало в себя кадры и опыт двух КБ. Придавая особое значение созданию первоклассной артиллерии, Наркомтяжпром построил для ГКБ-38 специальное здание, а при нем — завод для изготовления опытных образцов и опытных серий. Решение о создании ГКБ с заводом было совершенно правильное и прогрессивное. Подобного проектно-исследовательского и производственного комплекса в нашей стране еще не было. Появление его обеспечивало все условия для создания высококачественных и перспективных артиллерийских систем по отечественным схемам. Проектирование и изготовление опытных образцов в одном месте обеспечивало и резкое сокращение сроков создания орудий.
ГКБ-38 превосходило другие КБ, проектирующие полевую артиллерию, как по квалификации, так и по количеству конструкторов; в ГКБ-38 конструкторов было больше, чем во всех других, вместе взятых. Словом, был создан думающий и работающий центр, на который возлагалась научно-исследовательская работа, а также изучение проектов, сделанных другими КБ. Для этого при ГКБ-38 был создан совет, в который входили и работники других КБ: начальники, их заместители, ведущие конструкторы. Если совет давал проекту отрицательную оценку, то этот проект мог быть представлен на рассмотрение Артиллерийского управления только после переработки.
Оборудованием опытный завод оснастили первоклассным. Когда мы начали размещаться в инженерно-конструкторском корпусе, строители еще не все в нем закончили, но то, что сдали, сделали хорошо. Комнаты для конструкторов просторные, светлые и не шумные. Механосборочный цех, лабораторный корпус, все остальные цехи и службы стояли среди хвойного леса, настолько густого, что из окон КБ мы их даже не видели. На заводской площадке была масса грибов, ягод.
На новом месте конструкторы сразу, без раскачки взялись за дело. Настроение у всех бодрое, все были довольны прекрасными условиями, созданными для творческого труда.
Начало свою жизнь ГКБ-38 в 1933 году с доработки опытного образца 122-миллиметровой корпусной пушки А-19, спроектированной в 1931 году в КБ-1, и с изготовления рабочих чертежей для валового производства этой пушки. Кроме того, была создана 152-миллиметровая мощная пушка образца 1910/34 годов. Рабочие чертежи передали на заводы валового производства.
В конце 1933 года ГКБ-38 готовилось к большому объему работ, но…
Здесь необходим небольшой экскурс в историю. Как я уже говорил, к 1930 году в стране была почти закончена работа по модернизации существующих артиллерийских орудий. Им придали большую мощность и повышенную дальность стрельбы. Одновременно конструкторы усиленно искали пути решения научно- технических проблем, связанных с созданием орудий по новым тактико-техническим требованиям. Едва ли не самой сложной была проблема создания новой дивизионной пушки взамен прежней, знаменитой некогда трехдюймовки.
Французская идея универсализма, смутившая умы генштабистов царской России перед первой
