претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали нашу границу…
Я велел шоферу ехать в Наркомат вооружения… Там было многолюдно. Удивительно, как все успели так быстро собраться! В длинном коридоре толпились, переговариваясь, начальники отделов. Я прошел в кабинет наркома. Там были и все его заместители.
Сам нарком, Д.Ф.Устинов, незадолго до этого дня назначенный на место смещенного с должности и арестованного Б.Л.Ванникова, бледный, полуодетый (он ночевал в кабинете после закончившейся глубокой ночью, как было принято в то время, работы), сидел за столом, закрыв лицо руками и растерянно повторял:
— Что же делать? Что же теперь делать? Все присутствующие молчали.
Это было очень тяжелое зрелище. Я подошел к нему и тронул за плечо. — Дмитрий Федорович, откройте сейф, там мобилизационные планы…
Когда планы были извлечены, все вместе начали составлять список пушек, производство которых следовало срочно восстановить или расширить. Этот список был оформлен как приказ Наркомата вооружения.
Пока мы работали, в кабинет наркома, как всегда с шумом, вошел Кулик. Все ждали, что скажет маршал. Обернувшись ко мне, он во всеуслышанье объявил:
— Ваши пушки громят немецкие танки. За неполный сегодняшний день подбили около шестисот танков. — Затем обратился к присутствующим: — Давайте больше пушек, пулеметов, винтовок и боеприпасов!..
Пробыл еще несколько минут, попрощался и ушел.
Мне было предписано срочно возвращаться на завод и восстанавливать выпуск дивизионной пушки Ф-22 УСВ, недавно снятой с производства, резко увеличить выпуск противотанковых и танковых пушек. Но в этот же день в Москве оказались директор и главный инженер нашего завода. К себе в Приволжье мы выехали втроем лишь рано утром 23 июня.
Радио передавало сводку Главного командования Красной Армии: «С рассветом двадцать второго июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря… Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии…». И хотя в конце сводки говорилось, что противника отбросили с большими для него потерями и что ему удалось захватить только три небольших местечка возле самой границы, ощущение большой тревоги, со вчерашнего дня охватившее каждого из нас, не проходило.
Вслед за сводкой дикторы начали читать Указы Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных, об объявлении военного положения в ряде местностей, потом — сообщения о митингах на заводах Москвы, Ленинграда, Киева. Рабочие, инженеры, служащие клялись не щадить своих сил для победы над врагом. Сквозь строки этих сообщений опять же явственно проступало: тревога, тревога, беда!
По шоссе навстречу нам на зеленых грузовиках шли воинские части; они держали направление на запад, а мы ехали на восток, как бы уходили от войны. Но нет, мы мчались на свое поле боя. Машина шла на предельной скорости. Разговор не клеился. Каждый погрузился в свои думы, но они, конечно, были об одном: скорее, как можно скорее поставить на производство пушку Ф-22 УСВ. А как она пойдет? Одновременно надо было заканчивать освоение противотанковой пушки ЗИС-2, резко наращивать выпуск всех пушек, в том числе и танковой Ф-34, а свободных производственных мощностей не было. Долго стояла в машине томительная тишина. Наконец разговорились. Директор и главный инженер видели один путь: просить у наркомата дополнительные станки, добиваться расширения производственных площадей, увеличения численности рабочих, инструмента, приспособлений и т. д. Товарищи рассуждали, как в мирное время, забывая о том, что вступили в силу законы войны. А сможет ли наркомат дать нам добавочные станки? Для меня это было очень сомнительно. Директор и главный инженер проектировали переключить инструментальный и опытный цехи на изготовление деталей для пушек. В этом они видели резерв мощностей завода. Я высказал опасение, что так мы подрубим сук, на котором сидим. Вначале эти два цеха действительно смогут немного помочь, а затем производство начнет сдавать из-за отсутствия инструмента. Но мое предложение использовать внутризаводские резервы — я имел в виду повышение технологичности пушек, разработку более производительной технологии — было воспринято как нереальное.
Потом пошел разговор о фронтовых делах. Каково сегодня положение наших войск? Удастся ли им сдержать натиск врага? Об этом мы могли лишь гадать.
Когда впереди показался город, единодушно решили не разъезжаться по домам, а ехать вместе прямо на завод.
В заводских цехах, в отделах заводоуправления уже прошли митинги. Обращение партии и правительства — отдать все для фронта, для победы — вызвало горячие отклики…
Коллектив заявил, что он готов работать столько, сколько потребует Родина. И действительно, с первого дня войны рабочие и специалисты начали трудиться по-фронтовому. Комсомольцы повели борьбу за высокую производительность труда и увеличение производственных мощностей. Инициатива комсомольцев вылилась в замечательное движение двухсотенников — стахановцев военной поры.
Евилов, Букин, Цветков, Молчанов, Борисов… Можно назвать еще много фамилий молодых рабочих, которые достигли выдающихся успехов. Это были знающие, смелые люди. Они старались дать нашей армии как можно больше пушек, не боялись пойти на производственный риск и шли. Например, Борисов, отлично изучивший фрезерный станок, сумел значительно повысить режим резания и таким образом добиться большого эффекта.
Достижения двухсотенников положили начало массовому социалистическому соревнованию за выполнение двух и более норм.
Сверловщице Лаптевой тоже захотелось увеличить выработку, но у нее еще не было необходимых производственных навыков. На помощь пришел мастер участка Баранов. Он присмотрелся к работе сверловщицы, откорректировал ее приемы, и Лаптева, дававшая три детали, стала снимать со станка четыре, пять и даже семь деталей за смену. Работница продолжала идти вперед. Спустя некоторое время она стала снимать за смену уже по девять деталей. На ее примере многие убедились, как важно вовремя и по-деловому помочь начинающему рабочему.
Станочник Наумов долго работал над одним приспособлением. Он сам спроектировал это приспособление, составил чертежи и с цифрами в руках доказал, что оно упростит работу. Предложение Наумова было внедрено в производство и дало большую экономию времени на механической обработке и заточке резцов.
Движение двухсотенников было ценно тем, что оно повышало не только личную выработку рабочего, но и всего завода. Стахановцам, показавшим лучшие достижения, присваивали звание «стахановца- патриота периода Отечественной войны».
Большое внимание уделялось обобщению опыта и популяризации стахановских методов труда во всех цехах и отделах завода. Ежедневное оповещение о ходе соревнования, широкое моральное и материальное поощрение передовиков производства, а также то, что партком завода возложил на начальников цехов, начальников отделений и мастеров-коммунистов ответственность за создание необходимых условий для соревнующихся, сделали социалистическое соревнование основным методом достижения высокой производительности труда. И хотя дирекция завода не провела необходимых организационных и технических мер, чтобы повысить производительность действующего оборудования, тем не менее выпуск орудий постепенно наращивался за счет самоотверженного труда рабочих. К сожалению, это наращивание шло слишком медленно и не соответствовало нуждам фронта. В мирное время наш завод выпускал одновременно самое большее два типа пушек, а чаще всего только один тип. Война потребовала быстро развернуться и организовать выпуск Ф-22 УСВ, Ф-34, ЗИС-2, а затем ЗИС-3 и ЗИС- 5.
День ото дня положение на фронтах становилось все тяжелее. «Больше пушек, больше пушек!» — требовал от завода наркомат, а завод продолжал топтаться на месте. Сформированные артиллерийские части прибывали за пушками прямо к нам. В заводском поселке на площадке у дома директора эти части учились обращаться с полученными орудиями и отправлялись на фронт.
Первоначальное ознакомление с устройством отдельных агрегатов происходило прямо в цехах. Для
