— Ведь вы же знаете. Подумайте, потом отвечайте… И еще он любил внушать нам:
— Если слушатель пришел на экзамен, следовательно, он подготовился. Слушатель не может прийти, не будучи подготовлен. Он может растеряться, но не знать не может, так как он учится для себя.
Это был очень своеобразный педагог. Между собой мы его называли отцом.
Совершенно иной тип преподавателя — Петр Августович Гельвих. Подвижный, любивший остро пошутить (это у него всегда получалось удачно), он в обращении с людьми был так же вежлив и корректен, как С.Г.Петрович, но вспыльчив.
В аудиторию приходил аккуратно, всегда весело приветствовал слушателей, начинал и кончал точно со звонком, но его лекции были многословные и по большей своей части непонятные. Мы сказали ему об этом после первых же двух-трех занятий. Сказали осторожно, чтобы не обидеть. Вопреки нашим опасениям Петр Августович весело рассмеялся.
— Не вы первые мне это говорите Ваши предшественники говорили то же самое. Я был бы поражен, если бы вы сказали, что понимаете мои лекции.
Готовиться к его экзамену по конспектам мы не могли Готовились по его книгам. В них материал был изложен довольно легко, будто не он писал, а кто-то другой. Да и сам Петр Августович рекомендовал заниматься не по записям его лекций, а по книгам. Кстати сказать, его труд «Теория стрельбы» был капитальным и единственным в то время.
Петр Августович всегда сам руководил практическими занятиями на полигонах, на морских фортах, при стрельбе по самолетам. На этих занятиях он показал себя превосходно знающим свое дело. Благодаря Петру Августовичу мы хорошо поняли теорию стрельбы и научились применять ее на практике.
Хочется отметить еще один маленький штришок. Однажды нам предстояло выехать для практических занятий на зенитный полигон. Всем были выданы проездные документы, слушателям — в жесткий вагон, П.А.Гельвиху — в мягкий. Но он категорически отказался от положенной ему привилегии и попросил билет в один вагон со слушателями. Не стану говорить, как нам это было приятно. К тому же он всю дорогу рассказывал всякие интересные истории. Купе, в котором находился Петр Августович, постоянно было набито людьми.
Многие из наших учителей были не просто преподавателями, а крупными учеными, создавшими свои школы и ценные капитальные труды. К числу таких ученых относился В.И.Рдултовский — талантливый конструктор взрывателей и дистанционных трубок. Пожалуй, ни один взрыватель не был изготовлен, отработан и принят на вооружение Красной Армии без его участия и его коллектива.
Самое сложное и опасное — проверка взрывателя, не сработавшего при выстреле. Если снаряд при встрече с преградой не взорвется, а уйдет в землю, его со всеми предосторожностями откапывают, вывертывают взрыватель и передают на проверку. А чтобы проверить взрыватель, надо его разобрать.
Как правило, разбирал сам Рдултовский. В особом помещении, один. Рассказывали, что, попросив всех удалиться, он прежде всего истово осенял себя крестным знамением и только после этого приступал к делу Действовал неторопливо и с чрезвычайной осторожностью, а когда благополучно заканчивал свою рискованнейшую операцию, с облегчением изрекал: «Ну вот, слава богу, мы и разобрались». Он не просто разбирал взрыватель, а тщательно изучал его и устанавливал причину отказа. После устранения недостатков и доработки взрывателя испытания повторялись.
Владимир Иосифович не признавал торопливости ни в чем. В академии был широко известен такой случай. Командование прикрепило для обслуживания Рдултовского легковую машину. При первой же поездке, когда машина шла с большой скоростью, Рдултовский, похлопав по плечу шофера, сказал:
— Голубчик, остановите, пожалуйста, автомобиль.
Шофер остановил.
— Вы, голубчик, видимо, торопитесь, поэтому поезжайте один, а я пойду пешком, так как не тороплюсь.
И с этими словами он вышел и пошагал своей дорогой, а шофер поехал один.
Была известна и такая его странность. Обладавший большой смелостью и мужеством, он тем не менее чрезвычайно боялся начальства, в кабинет входил буквально на цыпочках, с бесконечными извинениями. Как-то на полигоне, после благополучной разборки снарядного взрывателя, один из нас спросил:
— Владимир Иосифович, почему вы не боитесь взрывателя, ежесекундно угрожающего вашей жизни, а перед начальством робеете?
— Когда я разбираю взрыватель, который не сработал при выстреле, — ответил он, — то знаю, что он может со мною сделать, и знаю, как с ним обращаться, чтобы не случилось беды. Я сам всем управляю, и погубить меня может только моя оплошность; сам буду виноват, если ошибусь. А начальство… оно мной управляет, и что оно хочет сделать со мной, я не знаю.
О суеверности этого человека большого ума и знаний ходили легенды. Однажды его вызвали в Москву. Чтобы прибыть вовремя, он должен был выехать тринадцатого числа. Уже одно это произвело на него удручающее впечатление. Да к тому же и билет для него взяли в вагон номер тринадцать, и место оказалось тринадцатое. Такое совпадение привело его в ужасное состояние. Он лишился покоя, стал забывчив, невнимателен и в результате, идя в академию, забыл дома что-то очень нужное. Это окончательно его потрясло. Ведь для суеверного человека возвращаться — значит навлечь на себя еще какую-то неприятность. Но возвратиться было нужно. Тогда он пошел к дому, не поворачиваясь, спиной вперед. Поднялся по лестнице до своей квартиры, постучал ногой. На стук вышли, он попросил принести ему забытую вещь. Принесли. Все так же, не оборачиваясь, он взял ее, положил в портфель и пошел в академию. Увы, читать лекцию он в этот день уже не смог — настолько был расстроен. Все перед этой поездкой предвещало ему неприятности. Несмотря на такое сочетание дурных примет, поездка прошла благополучно, но это не излечило его от суеверий.
Причуды и странности профессора Рдултовского не мешали нам глубоко уважать его как ученого, неутомимого новатора.
Еще один талантливый артиллерийский конструктор и педагог — Франц Францевич Лендер. Он читал курс теории лафетов. С его именем связано создание 76-миллиметровой полуавтоматической зенитной пушки, которую приняли на вооружение русской армии в 1914–1915 годах.
Когда в начале XX века стало совершенно реальным применение в будущей войне аэропланов и дирижаблей, перед артиллеристами возникла проблема борьбы с воздушными подвижными целями. Не буду описывать всю историю вопроса — это тема специальная. Скажу лишь, что в 1902 году начальник Обуховского завода представил морскому министру Бринку проект первой 57-миллиметровой зенитной пушки. Этим проектом было положено начало новому типу артиллерии. Автор проекта, молодой военный инженер Михаил Федорович Розенберг, проявил подлинно научное предвидение будущего военного использования авиации и средств борьбы с ней.
Без интереса выслушав начальника завода, министр пристыдил его и присутствовавшего при докладе автора проекта за «фантазии», не имеющие никаких перспектив. «Ведь это фарс!» — сказал он в заключение.
Несмотря на косность чиновников военного и военно-морского ведомств, творческая мысль продолжала работать. К 1907 году сложились два ответа на вопрос, какое орудие нужно для борьбы с авиацией: ответ прогрессивный русских военных специалистов и консервативный — германских. Русские утверждали, что успешно бороться с воздушным противником можно только с помощью специальных орудий, а германские полагались на обычную полевую артиллерию. Это было результатом недооценки особенностей новой цели (главным образом ее движения), неумения предвидеть дальнейшее совершенствование авиации. В итоге — отрицание необходимости специальных зенитных орудий. Первые пять-шесть лет существования проблемы борьбы с воздушными целями Россия была единственной страной, где не только правильно ответили на вопрос о типе орудия, но и своевременно разработали ряд других важнейших аспектов этой проблемы.
Официальные документы русского Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления, в которых были изложены эти идеи, подтолкнули немецкие фирмы на активную работу в этой области,
