— Холодно мне без Гриши на этом свете, мерзну...
Надя обняла ее за плечи:
— Ну что вы, Серафима Антоновна, в такой-то день печалиться, гости придут, повеселимся...
— Повеселимся,— грустно согласилась женщина. Она уже не всхлипывала, но полоски от слез не высыхали на ее щеках...
Надя сказала, что станет у входа в столовую и здесь будет встречать гостей:
— Как контролер в кинозал.
Первой пришла Тася — такая неожиданно красивая, стройная, в голубом брючном костюме, в парике. Подарила Наде на «новоселье» хрустальную вазу. Ваза Наде так понравилась, что она долго не выпускала ее из рук, разглядывала, восхищалась ажурным рисунком.
— Тася, зачем же такую дорогую вещь?
— Эта дорогая вещь мне надоела! Ты не очень-то радуйся, горлышко у нее, посмотри, шире дна, того и гляди упадет и разобьется. Я не знала, как от нее достойно избавиться. Теперь ты страдай!
Надя засмеялась так громко, что пришел Женя, удивленно спросил:
— Что тут происходит? — И, не дожидаясь ответа, не сводя с Таси взгляда, спросил: — Откуда вы взялись, красивая? Я даже во сне тахую не видал, может, как звездочка, вы с неба свалились?
— Кто это? — строго спросила Тася Серафиму Антоновну.
— Мой сын, Женя.,.
— А я думала, что он случайно попал сюда, заблудился...
Серафима Антоновна жалобно посмотрела на Тасю, а она непримиримо сказала:
— Сколько живу на свете, а такой чепухи, да еще при первой встрече, ни от кого не слышала.
— Он пошутил, — Серафима Антоновна попробовала защитить сына.
— Со мной он так шутить больше не будет! — отрезала Тася.
Женя уходил на кухню спиной вперед.
Алексей подмигнул Наде, она поняла этот веселый взгляд так: «Вот бы кому взяться за Женьку!»
Затем пришел Мажуга, стройный молодой человек в ярко-красной рубашке с выпущенным на серый пиджак воротником. Он склонился, поцеловал Наде руку, преподнес керамический кувшин и духи.
— Ты с ним поосторожней,— шепнул ей в ухо Женька. — Не давай никаких авансов.
Надя не поняла:
— С кем это?
Жспька кивнул па Мажугуз
— Только между нами. Поняла? Недавно из тюрьмы выпустили. Ты и виду не подавай, смотри...
Надя испуганно оглянулась на Мажугу. Вот ни за что бы не подумала... Такой приличный с виду человек, одет красиво, со вкусом, лицо хорошее.
Длинный парень, назвавшийся Крохотулей,— «Все равно и вы меня так называть будете!» — подарил Наде розы — большущий букет белых и красных роз. Смешной! Пиджак на нем узок, рукана коротки, видно, костюм с чужого плеча, напрокат, что ли, он его взял? Поняв Надин взгляд, Крохотуля засмеялся:
— Не обращайте внимания на мой «смокинг», я. просто далеко руки просунул... Понимаете, ни в одном магазине моего размера нет, а заказать в ателье... Все время не выберу. Извините уж...
Когда он о чем-то заговорил с Тасей, Женька позвал Надю на кухню, сделал страшные глаза:
— Поосторожней с ним! Не. надо так много разговаривать, а то...
— Что «то»?
— Он в «дурдоме» был...
— «Дурдоме»? А что это за дом?
— Где сумасшедшие содержатся. Пунктик у него.— Женька покрутил указательным пальцем у себя на виске. — Много читал и помешался, и сейчас приступы бывают. Но между нами...
— А приступы?..
— Если он спокоен, ничего... Тихое помешательство.
Надя с опаской поглядывала теперь и на Мажугу, и
на Крохотулю. Да что это у них за бригада такая?
Сергея она сразу узнала,— челка у него как у девочки— низкая, густая,— подарил ей шелковый платок:
— Мама выбирала. Не знаю, понравится ли вам?
— Спасибо. Но почему мне подарки? За что?
— Полагается! — за всех ответил Женька. — У нас так заведено.
Последним пришел всклокоченный парень с сигаретами, заложенными за уши: они торчали как два белых коротких карандаша. Для украшения он их носит, что ли? Рубашка па нем чистая, но такая мятая, будто сушилась в кулаке. И пахло от него кислой капустой. Он долго шарил в карманах и протянул Наде катушку белых ниток и наперсток:
— Вот, пожалуйста, от меня.
Надя улыбнулась:
— Спасибо. А у меня как раз наперсток потерялся.
— Я знаю, что надо женщинам.
Надя услышала, как Сергей спросил;
— Кузя, ты сегодня, кажется, трезв?
— Если пить, так пить. — Кузя покосился на стол.— Чего каплями желудок травить?
— Дядя Костя, наконец-то! — обрадованно воскликнул Женька. — Мы вас заждались, водка прокисла:
Надя повернулась на.голоса и увидела невысокого лысого человека в очках: он протягивал Серафиме Антоновне какой-то сверток.
— Подсолнух, зови гостей к столу! — приказал Женька. — Дядя Костя, выбирайте себе даму.
Прораб подставил Серафиме Антоновне руку кренделем, галантно склонился перед ней:
— Прошу, мадам!
Места не хватило только Кузе, от него отмахивались, получалось, что он лишний, и такое у него было растерянное, жалкое лицо.
Надя сбегала на кухню за табуреткой, поставила ее рядом со своим стулом, сказала: «Садитесь!» — и Кузя тут же сел, только не на табуретку, а на ее стул. Крохотуля молча подставил Наде свой стул, взял табуретку себе, потрогал ее надежность, прежде чем сесть, а Кузя вдруг заговорщицки подмигнул Наде.
«Странный человек»,— подумала она.
Женя откупорил бутылки, разлил по рюмкам: вино — женщинамт водку — мужчинам. Поднялся: прораб Матусов, сказал, что с удовольствием выпьет за молодую семью Хатунщевмх, «влившуюся в наш дружммгй рабочий коллектив».
За каких-нибудь полчаса тарелки олустели — так дружно гости навалились ка еду, и только
