по окончанию промывки на дне лотка не обнаружилось ни единой золотой чешуйки.
— Бывает! — высказался Егор, запихал промывочный лоток в вещмешок и зашагал дальше.
Подойти к следующему ручью оказалось непросто: его устье находилось в болотистой низине, густо усеянной корягами и корневищами упавших деревьев. Сапоги противно чавкали в вязкой грязи, каждый шаг давался с трудом. Егор был вынужден использовать грозное копьё в качестве обычного шестащупа, предназначенного для хождения по топким болотам.
«Так и ноги можно сломать!», — недовольно пыхтел внутренний голос. — «Чёрт, надо было с Ванькой оставаться. А всё жадность твоя, мол, пятьшесть килограмм золота в месяц на человека — маловато будет…».
Только через два часа он выбрался на твёрдый песок, по которому струилась неторопливая прозрачная вода.
«Ручеёкто — ерунда полная! Глубина — чуть выше щиколотки. Ширина — метра два с половиной. Вот же, блин горелый!» — начал ругаться внутренний голос и тут же потрясённо замолчал…
Донный песок — под прозрачной водой — был повсеместно покрыт золотистым налётом.
Егор нагнулся, погрузил ладонь в воду, зачерпнув песка с камушками, вытащил из воды, поднёс к глазам.
«Ёлыпалы! Вот это да!», — восторженно ахнул внутренний голос. — «Самородки! Да, какие…. Вот он — ручей БонанзаКрик! Кстати, слово «бонанза» означает — в переносном смысле — «золотое дно». Ёмкое и правильное определение…
Глава двадцать первая
Дождливая осень, снежная зима
За трое суток они набрали в устье Бонанзы около пуда золотых самородков. Причём, промывочные лотки использовались сугубо в качестве совковых лопат: песок и галька вычерпывались из ручья и укладывались на берега ровными полосами, из которых самородки извлекались вручную.
— В грунте, поднятом со дна, конечно же, есть и золотосодержащий песок. Может, его даже много, — объяснил Егор. — Но этим мы займёмся позже, осенью и даже зимой. К тому времени извлечённого грунта здесь скопится много. Будем его — во время морозов — оттаивать около костров, или возле натопленной печи, и промывать.
Добытое золото они спрятали в просторной пещере, обнаруженной Айной неподалёку: толстыми брёвнышками отгородили в подземном зале угол, и попростому засыпали его самородками.
— Завтра возвращаемся в Доусон, где и дожидаемся прихода Лаудрупа, — решил Егор. — Вопервых, у нас заканчивается мука. Вовторых, плотники будут волноваться. Не дай Бог, забросят стройку и отправятся на поиски. А сюда мы обязательно вернёмся: установим палатку, пещеру переоборудуем под зимнее жильё, доставим необходимый запас продовольствия. По крайней мере, уже понятно, где нам предстоит трудиться ближайшие восемьдесять месяцев. Ясен пень, что темпы добычи вскоре упадут, сейчасто мы сливки снимаем…
К Доусону возвращались прежней дорогой, описав широкую дугу.
«Пусть все остальные думают, что Клондайк место неперспективное — в плане золотодобычи», — поучал внутренний голос. — «Козырные места надо тщательно скрывать от чужих глаз…».
На Медном склоне Егор и Ухов плотно набили пиритом один из мешочковрукавов.
— Да, вся наша жизнь наполнена дурацкими играми! — высказался Иван. — Особенно там, где присутствует злато…
Время шло, а соратники так и не появлялись. Минуло десятое августа, пятнадцатое. Ржаная мука заканчивалась, блины Егор пёк теперь только через день. Икры нерки было много, но много ли её съешь? В том смысле, что съешь и не заработаешь острой диареи? Поэтому основу пищевого рациона составлял грибной суп, а также запечённые на углях костра зайцы, куропатки и форели, добытые Айной.
Доусон постепенно строился: один из домов был подведён под крышу, почти завершён — без учёта дверей и окон — просторный склад, плотники начали возводить сруб бани.
Егор и Ухов трудились наравне с крепостными, и только изредка, чтобы не вызывать нездоровых подозрений, посещали Медный склон, принося с собой новые порции пирита.
Только двадцать девятого августа на водной глади Юкона показалась большая эскадра: две корабельные шлюпки, три катамарана и семь индейских каяков — с грузовыми плотиками.
— Приветствую вас, господа и дамы! — пафосно воскликнул Йохансен, ловко выпрыгивая из шлюпки и помогая выбраться на береговую косу адмиралу Лаудрупу. — А почему вы все такие похудевшие и чумазые?
Егор вкратце поведал о неприятной встрече с торнадо.
— Чего только не случается на свете! — восторженно подёргал швед кончиками длинных усов. — Никогда не слышал ничего подобного!
— Извините, что мы задержались! — начал смущённо оправдываться Людвиг Лаудруп. — Кто же знал, что с вами случилось такое?! Мы, кстати, вдоль русла Юкона заложили пять надёжных продовольственных складов — для зимних упряжек. Это тоже заняло немало времени….
— Вы же должны были подойти по раздельности! — непонимающе поморщился УховБезухов. — Вы, адмирал, полторы недели назад. Вы, капитан, на тричетыре недели позже…. Впрочем, не отвечайте, и так всё ясно. Хотели — как лучше. Всем вместе — оно веселей. А приказы, они писаны не для вас…. Весь картофель остался в Александровске? Понятное дело, он же ещё не созрел! Да, деятели торопливые…
Пока шли разгрузочные работы, а адмирал с капитаном знакомились со строящимися объектами, Егор отвёл в сторону Лаудрупамладшего и поинтересовался:
— Как твои дела, Томас? Удалось узнать чтонибудь интересное?
— Удалось, Александр Данилович! — браво отрапортовал юный датчанин. — Шведы весной будут возвращаться в Европу. Они в русском Охотске узнали, что Карл Двенадцатый серьёзно ранен и прикован к постели. Поэтому Йохансен и Ганс Шлиппенбах решили: выполнить королевский приказ — то есть, до весны заниматься добычей золота, после чего следовать в Лондон. Там узнать, что происходит в Швеции и кто сидит на троне. И, уже исходя из полученной информации, принимать дальнейшие решения.
— А как тебе сам Йохансен?
— Сложный вопрос, сэр командор. Когда у капитана хорошее настроение, то он душачеловек: компанейский, разговорчивый, славный. А когда у него, к примеру, болит голова, или просто — встал с левой ноги, то превращается в настоящего зверя. Однажды вечером Йохансен до смерти — без видимой на то причины — избил гренадёра. А утром проснулся, и сам этого не помнил. Потом капитан ходил к гренадёру, извинялся…
«Нам только неврастеника не хватает!», — подметил внутренний голос. — «Да, надо со шведами, что называется, расходиться краями. Это в том смысле, что в противоположные стороны. Разные у нас нынче с ними цели и задачи…».
Егор это важное дело не стал откладывать в долгий ящик, и вечером того же дня пригласил шведа на серьёзный разговор.
Они прошли с четверть мили вдоль русла Юкона, развели уютный костерок, сели на прибрежные валуны — друг напротив друга.
— Я почемуто был уверен, сэр командор, что вы решитесь на этот разговор только по весне, — непонятно усмехнулся Йохансен. — Впрочем, готов вас выслушать со всем вниманием.
— Между мной и шведским королём Карлом была заключена договорённость о разделе добытого золота. Вы, капитан, в курсе?
— О, да! Всё, что нашли — пополам.
