— Иди, родненький. Очень интересная статья!
Глава семнадцатая
Трубкин ушел, не понимая, чем понравилась эта дурацкая статья Надежде Сергеевне, а между педагогами разгорелся спор. Его начала преподавательница биологии Фаина Дмитриевна — желтоволосая женщина с красивым, но сердитым лицом. Она сидела за столом, заталкивая в портфель ученические тетради.
— Ко мне уже заявлялся один такой юный гений. Некий Столбов из шестого класса. — И она рассказала, как Столбов приносил толченых гусениц и просил микроскоп, чтобы посмотреть, живы ли микробы, от которых гусеницы погибли.
К ней подошел толстый, грузный Иван Лукич, преподаватель физики.
— А к чему вы все это говорите? — спросил он.
— А к тому, что пример Столбова может послужить хорошей иллюстрацией для ответа на подобного рода статью.
— А какой, по-вашему, должен быть ответ?
— А вот таков: сначала овладей знаниями, а потом уж и лезь в исследователи. Ведь совершенно неизвестно: может быть, бактерии или микробы, от которых погибли гусеницы, и для человека опасны.
— А по-моему, пример со Столбовым говорит как раз об обратном: заниматься так называемой исследовательской деятельностью вы ему не запретите, значит, остается одно: дать Столбову и ему подобным руководителя. В этом смысле я вполне согласен с автором статьи. Как его зовут? Родион Маршев? Я вполне согласен с уважаемым Родионом Маршевым.
Спор разгорался. Одни поддерживали Фаину Дмитриевну, другие Ивана Лукича. Про статью Маршева скоро все забыли, стали говорить о том, как вообще надо вести обучение в условиях научно-технической революции. Когда директор школы Клавдия Мироновна вошла в учительскую, Иван Лукич гремел:
— Посмотрите, как у нас построена программа по физике! С чем чаще всего сталкивается в жизни современный ребенок? С гидравликой? Нет! С законом Бойля — Мариотта? С тепловым расширением тел? Нет! Куда он ни сунется — везде он сталкивается с электричеством, с проводниками и изоляторами, с силой тока и напряжением… Так почему же я в первую очередь должен рассказывать о шарах-монгольфьерах, на которых теперь никто не летает, и только в седьмом классе могу завести разговор о явлениях, с которыми они сталкиваются повседневно?
— О чем речь, товарищи? Что за споры? — спросила Клавдия Мироновна.
Надежда Сергеевна начала было рассказывать ей про статью, но тут в учительскую вошел Куприян Семенович. Прямой, подтянутый, внешне спокойный, он подошел к директору и негромко сказал:
— Клавдия Мироновна, мне надо с вами поговорить по очень серьезному делу.
— Пожалуйста! Я вас слушаю.
— Нет, с глазу на глаз, и притом очень срочный разговор.
Клавдия Мироновна извинилась перед педагогами и ушла с Куприяном Семеновичем в свой небольшой кабинет. Тут она села за письменный стол, а учитель поместился в кресле перед ней.
— Так. Я вас слушаю, Куприян Семенович.
— Клавдия Мироновна, нам предстоит очень трудный разговор. Вполне возможно, что вы сочтете меня за сумасшедшего. Да!
— Ну, этого уж вы можете не опасаться, — улыбнулась Клавдия Мироновна.
— И тем не менее я боюсь, что это будет именно так.
— Ну в чем же все-таки дело, Куприян Семенович?
— А дело чрезвычайно серьезное. Буду говорить без обиняков: необходимо срочно изолировать ученицу пятого класса Ладошину Зою. Вот именно!
Клавдия Мироновна положила руки на стол, сцепила пальцы перед собой и уставилась на Куприяна Семеновича.
— Простите… А почему вы так считаете?
— Потому что она социально опасна. Да! — твердо ответил Купрум Эс и умолк в ожидании следующего вопроса.
— А… а почему вы находите, что эта девочка социально опасна?
— Я понимаю, что вы сразу поверить мне не сможете, но опять-таки скажу напрямик: эта девочка приобрела способность управлять поступками других людей.
Клавдия Мироновна потупилась, и массивное, с крупными чертами лицо ее стало покрываться красными пятнами.
— Да… Гм… Это… это действительно нечто… нечто экстраординарное. А… а какие у вас есть основания делать подобные заявления?
— Если говорить коротко, то я сам разработал эликсир, который многократно повышает способность человека внушать другим свою волю. Да!.. Но я допустил непростительную оплошность, позволил девочке выпить его, и теперь она обрела способность, о которой я вам говорил. И должен вам сказать, что Ладошина — ребенок своенравный, безответственный, и она может натворить много бед, пока эликсир из нее не выветрится. Да! Вот именно! Вот так!
— Позвольте! А как вы убедились, что девочка обладает такой способностью?
— На собственном опыте, Клавдия Мироновна, да!
— А… например?
Купрум Эс поднял правую руку на уровень лица и потыкал указательным пальцем куда-то вниз.
— Вот именно здесь, Клавдия Мироновна… именно, когда я приведу вам этот пример, вы, пожалуй, и сочтете меня сумасшедшим.
— Ну, а все-таки, Куприян Семенович…
— Хорошо. Я скажу. По приказанию Зои я ползал под столом. Помимо собственной воли. Вот так!
На несколько секунд Клавдия Мироновна оцепенела. Потом она осторожно придвинула к себе тяжелый четырехгранный стакан из уральского камня, который стоял слишком близко к учителю. Делая вид, что ищет что-то среди стоящих в стакане карандашей и ручек, она с трудом выдавила:
— А… а еще какой-нибудь пример…
— Пожалуйста! Другой пример: с милиционером. Он требовал от меня документы, но тут Зоя приказала ему уйти, и он ушел.
Впоследствии директор школы жалела, что не расспросила учителя подробней, где Зоя пила этот невероятный эликсир, где и когда они встречались с милиционером, но в тот момент ей было не до расспросов: слишком большое смятение охватило ее, когда она поняла, что старый учитель свихнулся. Крупная, с мужскими чертами лица, Клавдия Мироновна была вместе с тем женщиной отнюдь не храброй. Она продолжала копаться в карандашах и ручках, не смея глаз поднять на Купрума Эса, чтобы он не догадался, что у нее душа находится в пятках. Все свои силы она сосредоточила на том, чтобы только не раздражить сидящего перед ней сумасшедшего.
— Да… все это очень интересно… очень интересно… очень интересно… — пробормотала она слабым голосом. — Так что же… что же вы предлагаете, Куприян Семенович?
— Мой план очень прост. Да! Видите ли, у меня плохой сон, я просыпаюсь от малейшего шороха, поэтому мой зять привез мне из заграничной командировки новейшее патентованное средство. Оно называется «Слип камли», что в переводе с английского означает «Спите спокойно». Это такие комочки ваты, пропитанные воскообразным веществом, состав которого засекречен фирмой. Вещество это резко снижает чувствительность слухового нерва. Практически человек становится совсем глухим, пока «Слип камли» находится у него в ушах.
Купрум Эс передохнул, а Клавдия Мироновна вынула из стакана шариковую ручку и стала делать вид, что машинально разглядывает ее.
— Я вас слушаю, Куприян Семенович… я слушаю вас, — промямлила она.
— Итак, воспользовавшись «Слип камли», можно безопасно подойти к девочке и изолировать ее от окружающих. Разумеется, это должны будут сделать ее родители.
Клавдия Мироновна судорожно глотнула слюну.
— Так, может быть… может быть… вам лучше обратиться к ее родителям… Непосредственно, так сказать…
