– Да ладно, я давно догадалась, что это не ваших рук дело.
Сергей не понял, шутит она или говорит всерьез. Она будто прочитала его мысли:
– Я серьезно.
– Коли так, то и разговор у нас пойдет не о пирожных. – Пепел вскользь оценил обстановку.
Бутылка «Флагмана», пластиковые стаканчики и обертки «Сникерсов» в мусорном ведре. На столе почти порядок, только ксероксы статей из «МК в Питере» портят впечатление, на подоконнике горка значков «Голосуй за..!» в непрезентабельной картонной коробке. Тяжелая дубовая дверь кабинета приоткрылась:
– Анастасия Леонидовна, – занудил некто, – съемка…
– Ждите, – бросила хозяйка.
Дверь закрылась так же незаметно.
– Хотелось бы предложить вам, Анастасия Леонидовна, интересный бартер.
Анастасия сцепила пальцы, наклонилась вперед, и чисто следачным взглядом вперилась в посетителя. Пепел понял, что не прогадал: баба схватывает на лету и предпочитает ананасы в шампанском мелкому сиюминутному навару, значит, союзник она идеальный.
– А именно, – медленно начал Пепел, – предлагаю сотрудничество. В раскрытии дела, которое мне крутят. Итоги расследования – на откуп мне.
В глазах собеседника телетекстом проплыла фраза «А где здесь моя выгода?».
– Ваша выгода в другом, – начал Пепел импровизировать лечилово, – Вы же получаете галочку за само раскрытие. Лавры – вам. Некислая предвыборная кампания. Лишний процент от наших неактивных избирателей, а то и два.
– Это я поняла. А как вы собираетесь действовать? – Она стала похожа на преуспевающую бизнес-леди. Даже любой другой на месте Ожогова смекнул бы, что «процесс пошел».
– Это нам и предстоит выяснить, – просто ответил Пепел.
– Вам что, ничего неизвестно? – округлила глаза капитан.
– Известны исполнители, имел удовольствие от личной, но скоротечной, как чахотка, встречи: еле спас от лютой смерти разыскиваемого органами правопорядка пропавшего Павла Лунгина и его отца Валерия Константиновича, коих спрятал в надежном месте.
– Где?
– Вы узнаете первой, когда я уверюсь, что к эксцессам не причастны чины из вашего ведомства.
Теперь она прищурилась.
– Анастасия Леонидовна, – мученически донеслось из-за двери…
– Сейчас! – бросила она нетерпеливо.
– Ну, так как, Анастасия Леонидовна, я могу рассчитывать?.. – галантнейше осведомился Пепел.
– Если меня устроит ваш план действий. С чего вы собираетесь начать разработку?
– С приглашения вас в ресторан.
Все так же одурительно воняло ромашкой и тысячелистником.
– Тридцать процентов – это не серьезно! – искренне захохотал Зураб, и массивный перстень на его правой руке хищно блеснул. – тебе самому полагается всего тридцать процентов, у тебя семья маленькая, а у меня – большая, да? Кормить надо, да? Верно я говорю, да? – стал, дурачась, косить под дерево гость, хотя считать его тупорылым чуреком было бы смертельной ошибкой.
Модный не смотрел в глаза Зурабу, а все внимание сосредоточил на руках завернувшего в цех на эксклюзивные переговоры коллеги – оба ненавидели Баева, и ненависть могла сцементировать союз. Это официальная версия, которой придерживались обе стороны.
Истинной же причиной встречи послужила робкая надежда выведать что-нибудь насчет манящего заводика у противоположной стороны. И никто не надеялся, что противоположная сторона поделится знаниями добровольно. Руки Зураба нервно теребили самшитовые четки, и Модный имел основания предполагать, что сигналы своим телохранителям Зураб подает именно через такую – пальцовую – азбуку Морзе.
– Можно и поторговаться, – пожал плечами Модный, хотя тянуть беспонтовый разговор не имело смысла, и даже усиливало риск: оба телаша Зураба тоже глазенок не сводят с рук командира, а значит, сигнал вот-вот будет подан.
– Можно и поторговаться, – хихикнул Зураб, чувствуя себя хозяином положения. Сейчас он узнает, сколько ему готов уступить Рукшин, далее сунет четки в карман, и по этой команде его бойцы положат двоих гоблинов Модного. Потом Зураб еще немного потолкует с Модным и утопит гаденыша в одном из этих вонючих чанов. – Какую долю будущего нашего заводика тебе не жалко уступить лучшему другу? Не жадничай, лучше представь, как ты намазываешь Баева медом и привязываешь на пасеке. Красивая смерть, да?
– Сколько? – чуть повысил голос Рукшин. «Сколько» – было кодовым словом для его телашей – Чукальского и Касьянова.
Чукальский, статный блондин с вечно заспанным лицом, вроде бы от скуки тронул болтающийся на толстом проводе пульт кран-балки. Под потолком зажужжало. Спрятанный под мятым жестяным кожухом мотор кран-балки, ворча барсуком, пополз по рельсу. Стальной крюк, проснувшись, завораживающе закачался в пропитанном травными ароматами воздухе. Охранники Зураба – Геза и Давид – растерянно открыли рты, да и у самого Зураба четки в руках притормозились.
Пуф, пуф! Два хлопка почти затерялись в рокоте ротора подпотолочного механизма. Сделав мокрое дело, Касьянов не стал прятать ствол с глушаком обратно под пиджак, в живых еще оставался смертельно опасный Зураб. Чукальский отпустил пульт и мотор заткнулся.
– Семьдесят процентов, я знаю адрес завода! – снова оживил четки в пальцах веселый Зураб, оглянулся и только сейчас заметил, что Давид с Гезой по бортикам чанов сползают на засыпанный опилками кафель, пуская сквозь зубы кровавые пузыри.
А к Зурабу сбоку, чтоб не оказаться на линии огня уже подступал равнодушный словно выключенный утюг Чукальский, пытаясь ногтем отковырнуть край ленты у скотчевого рулона. Русая челка лезла на глаза, а не отмахнуться, руки заняты.
– Эй, не по понятиям! – взвизгнул Зураб и получил для успокоения короткий тычок по губам. Четки упали под ноги.
Боль Зураба бы не остановила, но быстро пропитывающиеся кровью галстуки распластанных кунаков надавили на воображение. А секунд через десять рыпаться стало поздно, скотч надежно зафиксировал в запястьях руки за спиной. Потом последовал краткий шмон.
– Мы дербанили навар, много ртов, а он так мал. Эта пайка для меня, – в карманы Чукальского перекочевал десятипатроновый американский «Ругер». – Эта доля – для меня, – Чукальский присвоил, предварительно отключив, мобилу. – Вот котлета для него. – Портмоне утонуло в кармане Модного, тот не стал отвлекаться на исследование содержимого. – Ну а крысам – ничего!
– Чур, гайка моя, – лениво сказал Чукальский Касьянову, имея в виду хищно поблескивающий перстень, но пока сдирать золото с мелко дрожащего пальца не стал.
– Твою ты с Флерова на прошлой неделе снял, теперь моя очередь. Вон, можешь себе на память четки оставить. Да?
Скотч многократно обвил ноги Зураба в лодыжках. Теперь Касьянов соизволил подобрать две гильзы, пусть и собственная территория, аккуратность в работе превыше всего.
– Ладно, уговорили. Готов пятьдесят процентов на пятьдесят! – проплямкал раскровянеными губами Зураб. Его глаза метались, будто шарики ртути из разбитого градусника.
Предложение не заинтересовало. Пульт кран-балки оказался в руках Рукшина. Рычащий мотор переехал в точку над головой Зураба, стальной крюк медленно опустился прямо в руки Чукальского, и тот подцепил пленника сзади за брючный ремень.
– Согласен на тридцать процентов, – сдался Зураб, кода кран-балка перенесла его через зал и опустила по колени в чан со зверобоем.
– Где наш прибор? – Модный любовался холеными ногтями. Он понимал, что еще не сломал смертельно опасного гостя, тот еще на что-то надеется. Иначе уже сулил бы подписать дарственную на свой бизнес: поставки латексных и виниловых презервативов, диафрагм и спермицидов. Модный вскользь пожалел, что
