выдергивал по одной из спины занозы. Барабанщик, низко пригнув голову, то и дело зыркал в дальний угол, словно там повесил мешок с апельсинами и боялся, что сопрут. Но не интересовали Сергея ужимки служителей музыки. Даниил Кутузов вальяжно расположился на небольшом расстоянии от Пепла и Насти, непринужденно поглядывал по сторонам и чувствовал себя хозяином положения. Казалось, что он вовсе не в курсе присутствия ни Пепла, ни Анастасию, ни их ратного подвига.
– Знатный мужик, да? – похвасталась Настя, как будто Кутузов был лично ее кавалером.
Интерполовец являл собой типичный образец старого воина, если таким вообще свойственно стареть. На кого-то он был до боли похож. Пепел понял, на Зинэтулу Билялетдинова [19]. Высокий, поджарый, осанистый, безукоризненно седой, с орлиным, ясно, носом, и соколиным взглядом темно-болотных глаз. Вообще, сегодня какой-то птичий праздник, только этот птах поблагородней будет. Мысленным фотоаппаратом Пепел зафиксировал фас энд профиль и вспомнил рассуждения Анастасии, что желай Интерпол арестовать его – он бы не разгуливал сейчас в смокинге по ментовским банкетам.
– Сиди здесь, – приказал Ожогов Насте, и уверенно направился в сторону полковника, уловив, как ему вслед донеслось покорное:
– Хорошо, подчиняюсь. Я пока найду, чем заняться…
Сергей двинул мимо пасуемых над жульенами и бужениной фраз: «…Железную дверь сваркой прихватили, чтобы свидетели не разбежались…»; «…В кабинете сейф от прежних времен, десять лет открыть не могу, а от туда воняет мертвечиной…»; «…Когда ты первый раз пересек границу? – Это было в год бешенной популярности ликера „Амарето“. Самые страстные влюбленные при поцелуях склеивались зубами…»… Серегу вдруг поймал за рукав какой-то служивый:
– Позвольте представиться, полковник Маринович! Я видел вашу работу – сто баллов! Вы – сапер, и я – сапер… в некотором смысле. Приходите запросто в гости, я вас с дочкой познакомлю… она у меня – красавица!
Ожогову удалось освободиться от захвата без скандала. На приближение Пепла интерполовец не среагировал.
– Господин Кутузов, – обратился Сергей, сделав еле уловимое издевательское ударение на раздражительном обращении «Господин».
Кутузов не остался в долгу:
– Товарищ. Полковник, – исправил он с такой интонацией, что в продолжение напрашивался знаменитый булгаковский афоризм – «Господа все в Париже», и, окинув Пепла равнодушным взглядом, без подначки скучающим тоном добавил:
– Хороший вечер.
– Н-да, – не стал спорить Пепел.
– И обстановка… сносная.
– Н-да.
– А позвольте узнать, откуда вам известно мое имя? – не изменяя светскому тону, спросил Кутузов. В глаза Пеплу он не смотрел, а беспардонно пялился в глубокое декольте красно-шелковой пышной блондинки, сидевшей за соседним столиком и уже клонящейся лицом к скатерти.
Справа двое осоловевших ветеранов УГРО обсуждали разные методики допроса:
– …Дал ему по знакам препинания, он и перешел на гласные!..
– Позвольте прежде и мне уточнить, какой интерес я представляю лично для вас? – парировал Пепел, проследив направление полковницкого взгляда и отметив, что тот еще не стар, как минимум душой.
– Лично вы? Помилуйте, я не имею чести быть с вами знакомым. Кстати, у вас горелая спичка к рукаву прицепилась, вы что – в засаде под трибунами сидели?
– Да вот, бикфордов шнур отсырел, у вас запасного не найдется, чтобы взорвать эту пьянку во имя Отца и Сына, и Святого Духа?
– Может, лучше сигару?
– Не стоит.
Полковник закурил. В другой обстановке его подчеркнуто-светский тон позабавил бы Пепла, но сейчас почти злил. Тем более, что Ожогов понимал: со стороны они выглядят мирно беседующими джентльменами-мажорами, и это его раздражало.
– В таком случае папка с моим личным делом попала к вам случайно?
Кутузов метнул короткий взгляд, говоривший отнюдь не в заданном тоне что-то типа «Не пыли, пехота»:
– Не сомневайтесь, я вас идентифицировал.
– Чем же я вас так заинтересовал? – Пепел потянулся в карман за сигаретами.
– Да так, – дернул плечом Кутузов, – у вас случайно бинокля не найдется? – спросил он совершенно серьезно.
– По-моему, у вас один глаз лишний, – решил Сергей.
– Молодой человек, не нервничайте, – начал интерполовец, явно рассчитывая, что такое обращение покоробит отнюдь не нервничающего Пепла, – все в порядке. Ваше дело меня интересовало несколько опосредованно. Как именно – вас не касается, поверьте на слово. Так что идите с миром.
– Нет! Нет! Коммунисты – не крокодилы! – донесся возбужденный крик вконец надегустировавшегося бритого зюгановца.
Пепел не двигался. Конечно, он сам был не любитель долгих рассусоливаний, но конкретно этот скоротечный диалог мало что прояснил. При этом дожимать Кутузова прямо сейчас – затея бессмысленная.
– Ступайте с миром, честное слово, – перебил мысль полковник, – если только вы не любитель лишний раз привлечь внимание, – поморщился полковник. – Кстати, вы опять в «глубинном» розыске и появляться здесь с вашей стороны верх безрассудства. Сейчас стало вновь актуальным поймать убийцу Эсера, поймать якобы того, кто науськал бультерьера. Вы меня правильно услышали? Подчеркиваю: БУЛЬТЕРЬЕРА.
Пепел молча поднялся из-за стола и направился к поджидавшей его Насте. Брошенная и забытая Анастасия так горько переживала временное отшельничество, что успела высосать вдогонку коньяку и водке полбутылки «Сангрии», и теперь ее клонило в сон. Пепел вспомнил декольтированную блондинку и не пожалел, что на его спутнице наряд не столь вольготный. Не хватало еще, чтобы на капитана Павлову пялились в бинокли.
– Сереженька, – произнесла Настя, медленно расплываясь в улыбке и старательно выговаривая слова, – ну как? Что Кутузов?
– Да ничего, – буркнул Пепел.
Музыканты грянули «Наша служба и опасна, и трудна!» в темпе марша, и им хором стали подпевать, подчеркивая ритм притопами и ударами пигментированных старческих кулачков по скатерти. От судейских, эмведешных и зоновских петлиц у Сереги в глазах рябило до тошноты.
– Хм, – тряхнула головой Анастасия, – любопытно. Впрочем, потом расскажешь. Какие у нас планы на ближайшие полторы-две минуты?
– Пойдем отсюда, – хмуро сказал он Пепел.
– Вот, – неизвестно под чем подвела черту Анастасия, которую прямо распирало от необъяснимого удовольствия.
«Парламент» – вполне приличные сигареты, «Президент» – из низкосортного кислого табака. Отношение же к властям в России повторят этот расклад с точностью до наоборот. И, тем не менее, граждане, желающие вкусить депутатской неприкосновенности, не переводятся, и конкуренция между оными безжалостна. Для пущей надежности майор Горячев решил действовать по нескольким фронтам. В предбаннике офиса партии «Люди России» он был встречен очаровательно-глупой секретаршей.
– Майор Горячев, – сунул он под нос милашке притороченную к поясу цепочкой ксиву.
– Вам кого? – поинтересовалась девица мелодичным голоском. – Павлову?
– Председателя, – бросил майор не терпящим возражений тоном. За компроментирующую магнитофонную запись здесь тоже, дабы избежать шума, выложат нехило. Главное, не покупаться на обещания, дескать, приходите после выборов. Расплатиться с майором должны здесь и сейчас. Здесь и
