Китаец побледнел. Пепел вырвал из всех розеток системный блок и занес над полом.
– Не надо! Сисблок поставь.
– Попробую, – Пепел поставил набитый до отказа корпус на стол.
– Куда увезли?
– В эту… Как же… – заторопился китаец.
– Ну, напряги мозги.
– В эту, пирс. Нет, присял.
– Какой «присял»? – брезгливо поморщился Пепел.
– Может, порт? – встряла Таня, приподнимаясь на цыпочках и выглядывая из-за Пепловой спины.
– Да! Нет, гавань. Тосьно, гавань. Выставка.
– ЛЕНЭКСПО? – догадался Пепел.
– Да! Так говорили. Лен Эк Спо, – закивал китаец.
– Ну, с тобой все. Живи. Я сегодня покладистый.
– Серега, ты его не убьешь? – обиделась Таня, – он, пока по лестнице тащил, синяков мне наставил.
– Именно поэтому и не убью.
Таня нахмурилась.
– Все приходиться делать самой. Прощай, халява.
К этому философскому замечанию она прибавила куда более эмпирическое действие: подошла к китайцу, размахнулась и шарахнула новоприобретенным магнитофоном по его голове. Магнитофон треснул.
– Не расходись. Этим не убьешь, – посоветовал Пепел.
– Я еще тому вмажу, который третий, – процедила Таня, – он мне морду бил.
– Э, а вот это уже статья. Глумление над трупами.
– Ты его замочил? – округлила глаза Таня.
– Типа того.
– Сереженька, – умилилась Танька, норовя броситься Пеплу на шею.
– Да подожди ты.
– В Гавань – так в Гавань, – согласилась Таня.
Глава 14. Минздрав предупреждает…
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?..
Непогода нынче в моде: небо подцепило простуду, и теперь похожие на панцири гигантских черепах тучи отфыркивались дождевыми каплями. Если бы не скупо растыканные лиловые фонари, можно было бы утонуть в лужах.
– Русалку поймал? – из под капюшона глухо спросил коллегу вывернувший из-за угла охранник с помповухой через плечо.
Спросил очень кстати, иначе бы притаившийся за рекламным стендом Пепел его смазанное шорохом дождя появление прозевал, рыпнулся с выкидухой наголо в атаку, и, как минимум, преждевременно себя обнаружил. А двум охранникам наружного периметра подфартило бы еще чуток пожить на этом свете.
– Какие русалки в три часа ночи? – Также спасающийся под капюшоном коллега бурчал больше для важности, он был очень горд содеянным.
– Не три, а два. Утопленница, что ли? – кивнул появившийся соратник в сторону близкого Финского залива.
– Да, грохнул я ее, грохнул! – для убедительности коллега потряс свешивающейся поперек груди помповухой.
Напарник склонился над вывалявшимся в грязи телом:
– Сорокалетнюю бабу? Ты что, сдурел?
– Шеф приказал валить все, что шевелится. – Очень довольный собой пояснил первый, – К тому же небось слыхал, что у Баева вместо Кандида какая-то ушлая мымра женского пола работать начала, бывшая биотлонистка?
– То биотлонистка, а это дворничиха какая-то, глянь повнимательней, ты ее хоть обыскивал?
– Была б помоложе, не поленился бы. Вообще-то я ее в плен хотел взять, подкрался, двинул прикладом по башке, а она, дура, скопытилась, как говориться «не приходя в сознание». Но ведь Захар велел косить под корень, все, что окажется по эту сторону забора!
– Ты хоть доложил?
– Так рация-то у тебя.
Как ни уютно было Пеплу прятаться с выкидухой в рукаве за стендом, сообщающим, что здесь, на территории Выставочного комплекса ЛЕНЭКСПО, проходит крупнейшая по Зеверо-Западу Российской Федерации выставка медицинского оборудования «Фармэкс-2003», убежище предстояло покинуть прежде, чем обалдуи свяжутся с начальством. Начальство услышит про труп гражданки, положим, на факт убийства начальству будет глубоко начхать, но порядка ради оно побеспокоит вторую пару, обеспечивающую безопасность по внешнему периметру с другой стороны выставочного павильона номер семь, и очень обеспокоится, не получив ответа…
…Врач в салатного цвета халате и марлевой повязке поверх сусал, блестя серебряной оправой узких очков, сломал ампулу. В воздухе растекся едкий запах, врач всосал в шприц бледно-розоватую жидкость и через очень смахивающего на боксера желтолицего переводчика поинтересовался самочувствием покоящегося в горизонтали клиента. В ответ старый китаец, дряхлый, похожий на сушеную грушу, но с какой-то тайной радостью в узких черных глазах, согласно кивнул, типа всем доволен и почти счастлив.
– Ол райт, – сказал врач, притянул руку китайца и ловко обмахнул локтевой сгиб пахнущей спиртом ватой. После чего вооружился бритвой и принялся быстро и осторожно брить дряблую шкуру на животе и груди.
Три стола по фен шую располагались рядом, отдаленно напоминая конвейер. На двух покоились старперы-китайцы, на третьем медитировала, закатив глаза, миниатюрная китаянка. Выглядела она по российским меркам едва под сорок, на самом же деле ей было сильно за семьдесят, как и двум ее сотоварищам. Дальше слепили белизной стерильных простыней еще три узких операционных стола, и три обдолбаных новокаином подростка – два лохматых парня и коротко стриженая девица с заклеенными скотчем ртами – бестолково рыпались, распятые ремнями. Высокий и тощий ассистент хирурга, тоже в зеленом халате и зеленом колпаке, отхаживал девицу, у которой грозила начаться истерика.
– Что ты с ней возишься? – недовольно буркнул стоящий без дела коллега, – вот дрянь. Даже под новокаином психует.
– Пациент перед анестезией должен находиться в максимально расслабленном и спокойном состоянии, – наставительно произнес длинный.
– Да брось ты, – устало отмахнулся приятель, – все равно у нее уже выписана плацкарта по ту сторону добра и зла.
Чуть левее стенда с образцами стоматологических цементов жалось еще не меньше десятка связанных по рукам тинейджеров, расширенными от ужаса глазами пялясь на жуткие приготовления эскулапов. Двое неторопливо обшагивающих внутренний периметр и лабиринты выставочных экспозиций Захаровских бойцов вывернули к открытой площадке в центре павильона из очередного закутка.
– Эти-то зачем, не знаешь? – спросил высоки черноволосый телаш своего приятеля, квадратным подбородком указывая на пришибленную молодежную группу.
– Так, – пожал плечами второй, подтянутый и сухой, похожий на патера, – запас карман не рвет.
– Понятно, – с сомнением произнес первый и неосторожно чавкнул жвачкой.
Стоящий за спиной врачей Захар Караванец, в накинутом на плечи стерильном халате, из-под которого выглядывал черный костюм-двойка от «Салаши», обернулся на звук и зыркнул зверем. Гвардеец
