– Ну что ты! Зато ты устроила сцену ревности, скандал и трезвон, – фыркнул Вихорь, которому выросшая из?под земли охрана подчинялась беспрекословно. – А как иначе?
– Много ты знаешь, о моей ревности, Сережа! – зло отрезала Катя и поглядела туда, где на краю эстрады все еще в плавках, как спасатель с пляжа, сидел Принц и успокаивал Тамару.
Плачущую, но успевшую однако же накинуть на плечи купальный халат. Праздник завершился, гости расходились, опасливо косясь на заполнивших парк краповых беретов. Шатер свернули, тем более, что стало ясно: дождь сегодня опять не пойдет.
На эстраду взошла, неодобрительно покачивая головой, Лотта Карловна. Ни слова не говоря, подошла к беседующим и положила рядом стопку чистой, выглаженной одежды. Рубашка с коротким рукавом. Джинсы. Сандалии. Принц вздохнул и принялся одеваться. Потом обнял за плечи двух женщин, старую и молодую, и подвел к группе людей, сидевших на краю поляны у подножья белоснежного Есенина.
– Ну вот, джентльмены и дамы, – сказал Принц, улыбаясь, – вот теперь начнется настоящий день рождения. Оюшминальд Федорович, что вы там индивидуально бродите. Гедгаудас!
Так бывает на детском дне рождения, подумал капитан Чагин. На таком, куда вместо приятелей дочки, скажем, позваны взрослые. Пьют водочку, закусывают балычком, разговаривают о работе. Потом родители вспоминают о дочке, и просят – а где твой подаренный фотоаппарат? Почему бы не сделать общее фото? И дочка отвечает: потому что я его продала. И взрослые, неплохие в общем?то люди, тут же начинают говорить о другом. О чем угодно, лишь бы не смотреть на мрачные лица родителей и дочку, которая уже ничего хорошего от оставшейся после тринадцати лет жизни не ждет. Мне Вера про такое рассказывала.
Только здесь именинник был в хорошем настроении. А гости старались не смотреть на супругов Щукиных.
– На приглашении Полякова подпись Дзюбы. Дзюбу взяли, когда он садился в машину! – крикнул Вихорь издали, получив очередной экспресс – доклад от краповых билетов. – Подробности через пару часов привезет Валерка.
– Кто бы мог подумать, что это адмирал Дзюба? – покачал головой Хромов.
– Я мог бы, джентльмены, – признался Принц. – и вы могли бы. Как только узнали, что адмирал зачем?то утопил «Майю Плисецкую» и так прошелся снарядами по африканскому дейтериевому заводу, что даже инспекция МАГАТЭ не смогла там найти повышенной концентрации дейтерия.
– Насчет свадебного путешествия, это конечно был треп? Тонкая дезинформация противника на полгорода в микрофон?
– Я сказал правду, Тамара, – пожал плечами Принц: – я не говорил слова «свадебное». Но я приглашаю тебя и всех присутствующих поехать на Лондонский саммит. Я уверен, что это достойнее и интереснее, чем банальная перестрелка в Таврическом саду. И я очень расстроюсь, если вы с Ленечкой не составите мне компанию.
– Значит треп, – грустно подытожила Тамара. – да бог с ней, с твоей инопланетной девочкой. Пусть идет. Я ее понимаю. Может быть, получше других понимаю.
Катя взяла своего мужа за руку, и они, не оглядываясь, пошли по дорожке. Мимо памятника Есенину. Мимо крутого поворота в густых кустах и парковых скамеек. Домой.
Принц некоторое время смотрел вслед женщине с волосами цвета осени. Зажмурился, будто отгоняя наваждение. Профессор Курамов положил руку на плечо, а потом дружески протянул стеклянные шарики. Но Учитель не взял.
– Прошу меня простить, джентльмены и леди, что собрал вас здесь столь сложным и утомительным способом, – сказал он: – но дело в том, что мне теперь снова потребуется помощь. А вы, пожалуй, единственные люди на земном шаре, которым я на сегодня могу доверять…
Глава 13
Лондонский протокол. Туман
Когда говорится, что на Валерке Бондаре нет лица, это значит, что пухлые и мягкие щеки потеряли цвет спелой малины. И не столько обвисают вниз, сколько помогают глазам с опаской щуриться.
– Блин, я опять собьюсь. Опять скажу, что Россия в целом поддерживает, но просит не забывать о. Что мы блюдем, но приветствуем. Что уважаем, но просим не забывать. Может, все?таки ты вместо меня, Принц? Честное слово, тошнит.
– А меня не стошнит? – вежливо осведомился Принц.
Зал был великолепен. Малиновые ковровые дорожки отсюда убрали после того, как не только в Каннах, но и на Парижских неделях моды, стали стелить бархат прямо по улицам. Не к лицу Британской академии, про которую еще Свифт писал, равняться на гламурных лицедеев – решил прошлый премьер – министр и выделил средства на постройку сверхсовременного здания у подножья Лондонского Большого Глаза[15]. Идею убрать дорожки поддержала королевская семья. Ведь Академию посещают принцы, а лицам королевской крови лучше не видеть девиц, которые ходят по малиновым дорожками, проверено.
Теперь зал стал черный, но черный по – разному. Плюш под ногами не только пружинил, но и слабо фосфоресцировал под статическим зарядом того же знака, что и ионизаторы, увлажняющие воздух. И пыль не пристает, и полезно. Стены украсили традиционные панели мореного дуба, не одну идущую под снос лавочку распотрошили реставраторы, чтобы отыскать под обоями драгоценную моренку.
Короче, конференц – зал отстроили на славу, и теперь в зале конференций Академии наук проводятся международные форумы. И, право же, бывать на них одно удовольствие. Не хочешь слушать, просто глазей по сторонам. Вот и потолок тут глубокого черного цвета: не зеркало, и не комната после пожара, а бездна, символизирующая бесконечность познания. Казалось, что это ночное небо, такое же глубокое и ровное, без единой звезды.
– А это чего такое? – спросил Ленечка довольно громко. Громче, чем обычно разговаривают британские академики в ложе для принцев королевской крови.
Сегодня ложу уступили гостям из России, благодаря чему Тамаре пришлось отвечать на благосклонные улыбки из соседних лож. Принц и Валерка Бондарь топтались сзади, как гусары в бельэтаже Мариинки. Валерка нервно листал конспект выступления, и канючил объяснить сложные термины. Ленечка шастал у всех под ногами, хотя это и не дело для одиннадцатилетнего парня.
Эмблема Лондонской комиссии по сбросам изображала канализационную трубу на фоне земного шара. Силою воображения неизвестного художника труба извивалась вопросительным знаком, словно задавая безмолвный вопрос: «Доколе?»
– От нас требуют неукоснительного соблюдения протокола. Но надо ли нам это? – вздохнул Принц, пытаясь найти место для ног так, чтобы колени не высовывались над барьером ложи. Очень не хочется чувствовать себя пьяным подростком на балконе кинозала.
Слово держал делегат от Бангладеш, а гости по преимуществу подремывали. Это была старая, успевшая уже всем порядком осточертеть разборка между государствами, через территорию которых протекала Матерь Вод, река Меконг. Покрывающаяся льдом на севере и населенная крокодилами на юге, эта река в четырех разных странах была похожа не четырех неродных сестер, и ревнивые женихи, то бишь правительства, все никак не могли ее поделить. Кому?то нравятся каскады электростанций, кому?то рыбная ловля, а кому?то заливные поля риса. И ни одна из этих суверенных, поднаторевших в борьбе с гнетом колониализма и международных судебных дрязгах стран не желали уступать свою часть Матери Вод.
– К сожалению мы лишены возможности поддержать решения мирового сообщества, связанные неприемлемым и неприкрытым экономическим шантажом со стороны ряда государств, называющих себя демократическими. Мы заявляем очередное серьезное предупреждение…
– Вычеркнуть их к дьяволу из протокола, – нервно шелестя бумагой, огрызнулся Валерка. – не станут они ограничивать промышленные стоки, пока не получат доступа на свинофермы соседа, а этого не случится никогда… Да кому нужны ваши свинофермы… Тоже мне, стоки, угрожающие природе…
– Ты вообще видел, как прорывает плотину свинофермы? – поинтересовался Принц.
– Это не мой профиль, – ядовито огрызнулся Валерка.
– Запомни, – повторял Принц с тем же терпением, с каким объяснял Ленечке правила завязывания
