толпу иноплеменных претендентов на чемпионство. Выигрыш, вероятно, был велик без меры, но согбенного, седенького, с греческим носом Феодора волновало, казалось, не это. Заботливо осмотрев израненных бойцов, он отдал в тот раз слугам причитающиеся распоряжения, и голос его выражал не столько радость победы, сколько удовлетворение от проделанной работы. Грек окинул взглядом толпу, где ставившие на черное радовались паре выигранных монет, а их соперники готовы были полезть в драку, и, приятно улыбнувшись, крепко пожал руку Андрею. В ладони остался золотой кругляшок, который не удалось идентифицировать Вячеславу Хромину, но который, тем не менее, с охотой приняли в первой же меняльной лавке.
Вот и теперь Феодор в окружении десятка слуг суетился у ивовых клеток, где трепыхались и нервными движениями самоубийц чистили перья черные петухи, – похоже, племенная работа в конюшнях, а точнее, птичниках старика Феодора была поставлена на широкую ногу. Но и на другой стороне утоптанной площадки оказался далеко не беспомощный противник. Петух молодого прыщавого мужчины с постоянно падающей на глаза сальной челкой был рыжий и почти вдвое превышал любого из рвущихся в бой черных соперников. Это был родосский бойцовый петух, откормленный по всем правилам.
Прыщавый хозяин тренировал птицу почти год и скормил за это время чесноку на восемь драхм, отчего, как вы понимаете, звереют не только петухи, но и люди. Увидев поставленную перед своими питомцами задачу, старый Феодор призадумался, но не было заметно, чтобы его посетила мысль отказаться от схватки. Да это было и невозможно – разгоряченная запахом чеснока, исходящим от рыжего петуха, толпа скандировала, поминутно срываясь в ажитацию: «Уж теперь-то поглядим», намекая на предыдущие победы петухов черного семейства.
– Твой петух, – произнес, наконец, Феодор, – на вид значительно сильней моего. Но позволь мне просить богов о покровительстве моему черному малышу.
Прыщавый смахнул с лица челку и фыркнул презрительно:
– Проси! Это ему не поможет.
Горбоносый Феодор отошел к ивовым клеткам и во внезапно повисшей над заинтересованной толпой тишине прошептал над черным питомцем несколько напутственных слов. Тот издал странный звук, будто внутри него на ржавых петлях повернулась печная заслонка, и попытался клюнуть наставника в палец.
И вот начался бой. С самого начала петух Феодора черный и мускулистый, как эфиоп, налетел на противника так, что через пару секунд арена была усыпана черными перьями. Здоровяк бил шпорами сверху вниз, помогая себе мощными крыльями, и все время оказывался сверху, целя черному клювом в затылок. Черный пытался хитрить, пару раз расстилал крылья по земле к ужасу тех, кто ставил на Феодора, а затем атаковал примитивно, но сильно – клювом в грудь. Рыжий принимал все удары, как будто был сделан из меди.
Молодой человек с сальной челкой сипло расхохотался, когда поддетый шпорой черный петух перевернулся в воздухе и, умудрившись сразу встать на ноги, попятился к ногам Феодора. Тот, хладнокровно и внимательно наблюдавший за боем, вдруг наклонился к питомцу и обеими руками буквально вытащил его из-под смертельного удара.
– Должно быть, в первый раз боги не расслышали меня! – с силой, которой трудно было ожидать в голосе такого почтенного старика, провозгласил Феодор. – Не откажут ли мне мой благородный соперники почтенная публика…
– Валяй! – презрительно махнул рукой прыщавый.
Он явно становился героем дня, по толпе из уст в уста передавалась весть, что он сам поставил на собственную победу все, что у него было: заложил мелочную лавку и еще занял денег у ростовщиков, настолько был уверен в победе. Тем временем Феодор уже отбормотал вторую молитву, вынужденно краткую, ибо публика проявляла крайние признаки нетерпения, и снова бросил в бой черного петуха.
Что бы вы думали? Черный петух словно забыл страх, который, совершенно очевидно, охватил его после первой схватки. Боец смело налетел на рыжего, и это оказалось полной неожиданностью не только для зрителей, но и для соперника. Родосский петух пропустил две серьезные атаки в голову, и зрители могли убедиться, что даже у такого великана кровь самого обычного красного цвета. Но вот рыжий уперся ногами в грунт покрепче и, судя по всему, стал драться всерьез. Сначала он остановил черного прямым ударом клюва в голову, от которого даже у близстоящих зрителей, казалось, полетели звезды из глаз. Потом пустил в ход свои страшные, словно вооруженные кинжалами, ноги. В общем, после двух-трех ударов черный петух вдруг сел в пыль и издал вопль, подозрительно смахивающий на банальное «куд-куда!». Ряды зрителей грохнули дружным хохотом. Смеялись рабы, метехи, персы, смеялись, кажется, даже те, кто ставил на черного. Феодор схватил полуживого петуха на руки, и в пыль закапала горячая кровь.
– Может быть, – с презрительной и торжествующей ухмылкой спросил хозяин родосца, – ты хочешь помолиться в третий раз, Феодор?
– Если ты мне великодушно позволишь, – мрачным, но твердым голосом проговорил горбоносый старик.
Толпа веселилась от души, но Андрей смотрел только на Феодора, смотрел пристально. Неизвестно, можно ли применить термин «дежа вю» к виденному не в прошлом, а в будущем, и все же даже ноздри лейтенанта Теменева словно бы ощутили запах только что приготовленной шавермы с майонезом и парой ломтиков соленых огруцов. А непосредственно рядом с ларьком, откуда неслись соблазнительные запахи, расстеленный прямо на тротуаре лист с тремя пластмассовыми стаканчиками. Крепкий детина в спортивных штанах возит стаканчиками по картону, заунывно повторяя: «Кручу, верчу, запутать хочу!»
Античная доверчивая толпа хохотала, поздравляя хозяина рыжего петуха с удачной шуткой в то самое время, когда скорбно сморщившийся Феодор отдавал раненого петуха на руки одному своему рабу и тут же, незаметно, ни единым лишним движением не привлекая внимания, брал из других рук нового, свеженького, идентичного предыдущему, петуха.
Через секунду Андрей почувствовал, что его взгляд перехвачен. Стоящий рядом с Феодором Галлус заметил направление взгляда Андрея и медленно почти незаметно покачал головой: «Не надо шума!» Он мог бы и не подавать сигнала, обычное возмущение законопослушного гражданина, поднявшееся в лейтенанте Теменеве, сейчас напрочь было подавлено чувствами сотрудника спецслужбы, знающего толк в общественных беспорядках. Накаленная до предела толпа не просто растерзает шулера, осмелившегося плутовать под прицелом без малого тысячи пристальных глаз. Ситуация здесь, как было сказано в одной англоязычной песне, становится очень опасной.
Именно так начинаются вспыхивающие со скоростью керосиновой лавки погромы, мятежи и массовые беспорядки, которые приводят к братоубийственным столкновениям и переселению народов. Все мировые войны, как известно, начинаются на Балканах, гражданские же, столь же закономерно, – на рынках, заурядных продуктовых рынках, с конфликта по поводу цен на клубнику.
Еще через секунду наметанный глаз Андрея засек движение в толпе.
Раздвигая людей плечами, шел один человек, только один, и в этом была надежда. Но телосложение и выражение лица человека надежд лишало. Андрей Теменев казался значительно выше среднего римлянина, проконсул Галлус возвышался над Андреем. Но через толпу двигалась живая дорическая колонна в бронзовых наплечниках и со следом зажившего шрама через левую щеку. При этом возмущенного товарища политкорректно можно было назвать афроамериканцем, тьфу, афроитальянцем, тьфу, афролатинянином, тьфу… короче, негром.
Дорическая колонна топала, не сводя глаз с рук Феодора, который придавал лицу скорбное выражение покорности судьбе, бросая в бой третьего «свеженького» петуха.
Оливковый гигант заметил подмену, то ли привлеченный переглядками Андрея с начальником, то ли сам, но не заорал: «Держи вора», а, преисполненный ненависти, двинулся к шулеру бить и убивать собственноручно. Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять, на какого петуха сделал ставки в данном бою колоссальный гладиатор.
– Эномай, – шептали в толпе по ходу его продвижения, оглядываясь или валясь на соседей, будучи оттеснены могучим шоколадным плечом, а вернее, локтем. – Сам Эномай. Непобедимый гладиатор.
Андрей находился слишком далеко от идущего и из-за плотности толпы не имел ни малейшего шанса перехватить его. К тому же Теменев вовсе не был уверен, что его не дотягивающее до черного пояса, не
