внимание на самого себя, ибо она находится в вашем правом жилетном кармане.
Глава 15
Билл быстро опустил руку в карман, и через мгновение вытащил диадему, которая засверкала при свете фонаря.
— Боже мой! — воскликнул он. — Как могла она попасть сюда?
— Очень просто: я положил ее туда, — спокойно объяснил Марш. — Она валялась в кабинете, и если бы при выходе из дома я попался в руки полицейских, — эта штучка могла бы сыграть в моей судьбе самую печальную роль, тогда как я заходил в дом просто из любопытства…
— Но что было бы, если б ее нашли в моем кармане?
— Пустяки! Вы честный человек, и самое худшее, что могло бы случиться с вами — это то, что вам пришлось бы прогуляться до ближайшего участка, где вы и объяснили бы, в чем дело. Кстати, разрешите кое о чем переговорить с вами…
Билл колебался. Он понимал, что обязан пойти в полицию и рассказать о случившемся, но он понимал также и то, что этим самым поставит себя, и еще в большей степени девушку, в довольно сложное положение.
— Входите! — наконец решил он и повел Марша в дом.
— Никогда до сих пор не бывал у Баллота, — заметил Марш, критическим взглядом осматривая обстановку. — Для человека, который всю жизнь прослужил в полиции и не брал взяток, просто замечательно! Он холост, кажется. Если бы он женился, то не мог бы позволить себе такой роскоши. Я лично предпочитаю жить у дам.
— Мне не хотелось бы прерывать ваших увлекательных рассказов, но я хочу узнать, что вы намерены делать с этой диадемой?
— Вот об этом я и собирался с вами поговорить, — ответил Марш. — Мое предложение таково: вы берете эту вещь и прячете ее в своем сейфе. А если у вас такового нет — вы относите ее в городской ломбард.
Билл нахмурился:
— Когда вы перестанете кривляться?..
— Я вовсе не кривляюсь, мистер Хольбрук. Я просто ищу способ, как наилучшим образом защитить права мисс Карен.
— Мисс Карен?
Марш кивнул.
— Она не подозревает, что эта диадема принадлежит ей, так же, как доктор Лэффин не подозревает, что эта вещь сейчас находится в моем распоряжении. Он уверен, что никто на свете, кроме него самого и еще одного человека, которого разрешите пока не называть, не знает о существовании этой драгоценности. Поэтому вам имеет смысл последовать моему совету, а затем как можно скорее вступить в общество «Сынов Рагузы».
— Марш, не возражаете ли против того, чтобы я обсудил этот вопрос с Баллотом? — спросил Хольбрук после некоторого раздумья.
— Конечно, возражаю! Баллот — полицейский. Он никогда не сообразит, в чем дело. Я понимаю ваши сомнения, но прошу оставить инспектора в покое.
Билл взвесил диадему на ладони, открыл какой-то ящик и швырнул ее туда.
— Что вы сделали с бумагой, в которую была завернута диадема? — небрежно спросил взломщик. — Я очень бы хотел на нее взглянуть.
Билл вынул из кармана смятую бумажку. Она оказалась страничкой, вырванной из старой записной книжки, сплошь исписанной мелким неразборчивым почерком:
«Деньги — это жизнь… Жизнь без денег — одно несчастье. Нам дана только одна жизнь, и мы должны использовать каждый ее миг. Это возможно только при наличии денег. Смерть — непробудный сон. Но жизнь без денег полна мучений и страданий. Человек, владеющий миллионами, может купить себе новую совесть. Моральные кодексы созданы богачами лишь для того, чтобы вечно держать бедных в кабале и не давать им вырваться из тисков нищеты».
— Кто автор этой странной философии? — спросил изумленный Билл. — Доктор Лэффин?
Марш редко улыбался, но на этот раз его лицо прямо расплылось.
— Здесь не может быть двух мнений!
В это время внизу хлопнула дверь, и послышались шаги Баллота.
— Мне кажется, вы предпочли бы не встречаться с инспектором? Говорю это потому, что он может войти в любую минуту, — предупредил Билл.
Марш пожал плечами.
— Я всегда жил в мире и согласии со всеми людьми, и с Баллотом у меня тоже никогда не было никаких столкновений. Кстати, я возьму бумажку, если вы ничего не имеете против.
С этими словами он тщательно сложил листок и сунул в карман…
Баллот с первого взгляда узнал посетителя.
— Добрый вечер, брат, — сказал он.
Билл в полном недоумении посмотрел на обоих мужчин.
— Мы оба «Сыны Рагузы», — объяснил Марш. — Послушайтесь моего совета, мистер Хольбрук, и вступайте тоже, пока тариф еще невысок.
— Вы член общества «Сыны Рагузы»?
— Да, мы с инспектором вступили в него в один и тот же вечер.
— Но как же так? — озадаченно сказал Билл. — Что же это за общество, если вы оба оказались его членами?
— «Сыны Рагузы», — начал объяснять Марш, — начинали, когда в их составе членов было меньше, чем степеней, на которые делится это общество. Теперь же оно насчитывает четыреста тысяч человек, а степеней осталось только пять: первая — в которую введут вас, если будете вести себя разумно; высшая, имеющая ложи в каждом графстве; степень Великих Лож; Двадцать третья степень и, наконец, степень Приоров, которые ведут все дела, дают обществу законы, устанавливают ритуалы и распределяют выигрыши. Еще одна подробность, которую вы должны знать… Если вас изберут, например, в степень Великих Лож, то никто из их членов об этом не будет знать. Никаких выборов не производится, а Приоры просто сообщают тому или иному члену, что он переведен в такую-то степень. Даже члены разных лож не знают друг друга. «Сыны Рагузы» только подчиняются. И случается, что человек, поднявшийся уже почти до верхов, вдруг оказывается вновь рядовым членом общества. Перемещения всецело зависят от Великого Мастера Двадцать третьей степени. А таковым является доктор Лэффин.
Глава 16
Бетти проснулась в прекрасном настроении. Мысль о кратковременном заключении, которому она накануне подверглась, занимала ее недолго: девушка привыкла к эксцентричным выходкам доктора Лэффина, и происшествие не слишком ее удивило.
Она еще сидела за завтраком, когда вошла хозяйка и сообщила, что какой-то господин просит разрешения войти.
«Клайв!» — Бетти посмотрела на часы. Было только половина десятого.
— Я прямо от этого старого черта, — резко сказал Клайв, входя. — Я думаю, что он долго будет помнить сегодняшний разговор. Негодяй! Если бы я только знал вчера, что вы были заперты у него! Мне, правда, показалось несколько странным то, что он с такой поспешностью выставил меня из своего дома…
Бетти прервала его дальнейшие рассуждения веселым смехом.
— Нет, зачем он это сделал?! — продолжал неистовствовать Клайв.
— Надеюсь, вы его не побили? — улыбаясь, спросила девушка. — Его ведь нельзя судить, как обыкновенного человека… Он…
— Бетти! Решительно говорю вам: вы больше не возвратитесь в эту лавку, — торжественно прервал ее Клайв.
— Но я и не собираюсь, — ответила Бетти. — Эта роль сыграна.
И она подробно рассказала Клайву все, что произошло.
— Хольбрук! — задумчиво повторил Клайв, когда девушка назвала это имя. — Мне хотелось бы
