полагают, что смерть наступила в результате удара сзади острым металлическим предметом по голове. Мы сделаем все возможное, чтобы найти и наказать преступника. Я понимаю, как вам сейчас нелегко, но если у вас есть какие-то предположения по поводу возможного убийцы или причин, по которым кто-либо мог желать смерти вашего мужа, прошу сообщить в полицию».
Заученные, стандартные фразы. Интересно, сколько раз повторяла их сотрудница разным людям? И каждый раз – по причине того, что чей-то муж, сын, брат внезапно уходил от своих близких в мир иной. Уходил не по своей воле и не из-за тяжелой неизлечимой болезни, а по воле злого рока…
Но чтобы с ее Димой могло такое случиться? Нет-нет! С какой стати? Они тихие мирные люди, уже не молодые и совершенно безобидные! Никому, ни одному человеку на свете они не желают зла, никому не сделали ничего такого, за что их можно было возненавидеть, и возненавидев – лишить жизни… И зачем тогда ее оставили в живых? Зачем ей жить дальше? Она не хочет жить! Ее жизнь прошла. Она была счастлива. Очень счастлива. Но все закончилось. Все.
Какие-то звонки, вопросы, ответы… Что им всем надо от меня? Оставьте, в конце концов, меня в покое! Меня нет больше. И не будет никогда.
Какая-то женщина привезла из Москвы письмо для Димы. Привезла – а вручать кому?
Голос из телефонной трубки настойчиво повторял:
– Еще раз прошу прощения, но что нам делать с этим письмом? Я конечно, понимаю, что вам сейчас не до того, но поймите и меня тоже. Не могу же я выбросить это письмо!
– Почему не можете? Возьмите и выбросите! – механическим голосом сказала Ирина. – Все равно уже ничего не изменится и не вернется. Адресат выбыл. Нас нет больше. Все. Прощайте!
Ирина второй день не могла выйти из состояния ступора. Окружающий мир как бы перестал для нее существовать вообще, она жила только прошлым, своими воспоминаниями и внутренними ощущениями. Она разговаривала с кем-то по телефону, к ней приходили знакомые и соседи, приезжали полицейские. Ирина продолжала существовать, но на самом деле сегодняшним днем жила только ее внешняя оболочка. Внутри ее жизнь шла по своим законам. Как пленка кинохроники, она прокручивала отрезок длиной в тридцать два года: от первого дня знакомства с Димой и до вчерашнего дня, когда полицейская дама сообщила ей страшную весть. И ни днем раньше, и ни днем позже ничего не существовало. Вообще ничего.
…На консультацию к детскому доктору Коновалову Иришка с сыном пришла заранее – все боялась опоздать. Конечно, у такого специалиста все расписано по минутам, еще не хватало, чтобы он тратил свое драгоценное время на ожидание какой-то непонятной знакомой своей жены. Работал Дмитрий Коновалов в больнице при Томском институте охраны материнства и детства.
Ровно в одиннадцать часов Ирина постучала в кабинет, на двери которого была прикреплена скромненькая табличка «к.м.н. Д.Коновалов».
– Извините, – сглатывая набежавшую от волнения слюну, сказала она, заглядывая в кабинет, – вы доктор Коновалов?
Кабинет оказался крошечным и до отказа заполненным какими-то непонятными приборами, стол, торцом придвинутый к окну, другим своим боком почти упирался в дверь. Сидевший за столом молодой светловолосый мужчина в очках повернулся в сторону двери:
– А-а! Это по поводу вас говорила мне Мила?
– Да! – осмелела Ирина и шагнула в кабинет.
Зацепившись ногой за маленький порожек, она потеряла равновесие и чуть не ввалилась в кабинет ничком. На руках она держала Тимурчика и падая успела сделать пируэт, вывернув его вверх на протянутых руках.
Сама она до пола тоже не долетела. В последнее мгновение она повисла над полом и даже успела подумать: «Какая же я, право, неуклюжая! Тимурчик мог удариться, и я так опозорилась. Тоже мне, мамаша, к доктору ребенка привела, а сама ходить нормально не умеет!»
Опомнившись, она поняла, что висит на руках у доктора, и от этого ей сделалось еще больше стыдно. Смущаясь, она встала на ноги и, сдерживая слезы, затараторила:
– Извините, извините, я не хотела вам доставлять столько неудобств. Вы, конечно, очень заняты, а я тут со своими проблемами, да еще и так… как слон в посудной лавке. Извините, может, я потом приду?
Доктор засмеялся, и у Ирочки все обомлело внутри: вот как смеются над такими неуклюжими тюфяками, как она. Только сейчас она заметила, что Тимурчик преспокойно расположился у доктора на руках, как будто они давние друзья, а не всего минуту назад впервые увидели друг друга.
«Первый раз вижу, чтобы мой мальчик так комфортно и независимо вел себя на руках незнакомого человека. Обычно к новым людям он не хочет даже близко подходить, отворачивается и плачет, если его начинают звать на ручки…»
– Чего это вы вдруг придумали? И совсем вы меня не отвлекли. Я как раз сидел и думал, чем бы мне таким заняться от безделья?
Ирина сразу оценила тактичность и мягкий юмор симпатичного доктора. Ее щеки залил румянец:
– Понимаете, у меня совсем нет опыта… в смысле, когда и что ребенку нужно, все ли правильно я делаю для него, достаточно ли витаминов он получает, правильно ли развивается… А районный педиатр посмотрит две секунды – жалоб нет? – все в норме! – следующий. Я понимаю, у него толпа народа перед дверью, некогда каждого ребенка через лупу рассматривать. Но я хочу, чтобы моего Тимурчика посмотрел хороший специалист. Я отблагодарю, я не просто так… воспользовавшись знакомством с вашей женой.
Доктор внимательно посмотрел на скромно одетую маленькую женщину с большими грустными глазами:
– Давайте-ка прекратим эти расшаркивания и приступим к делу. Что конкретно вы хотели бы узнать?
– Понимаете, он родился семимесячным, поэтому я боюсь, вдруг он развивается не так, как надо?
Доктор, продолжая держать мальчика на руках, провел самые простые тесты на внимание, реакцию и сообразительность.
– Чудесный, хорошо развитый мальчик! – сделал он заключение. – Вы делали анализы, прививки? Карточка у вас с собой?
– Да, я уговорила регистраторшу в поликлинике дать мне карточку на один день, – сказала Ирина, раскрывая сумочку. Смущаясь, она протянула доктору Коновалову серенькую тетрадку, а другой рукой тихонько положила на стол коробку конфет, – это вам… и еще… сколько я вам должна за консультацию?
Доктор, оторвавшись от чтения карточки, поверх очков строго посмотрел на нее:
– Что-о? За что должна? Что ты выдумала такого, – он незаметно перешел на «ты», выругав ее как нашкодившую школьницу, – забирай немедленно свои приношения и не болтай ерунду, иначе я не буду больше с тобой разговаривать!
– Но я не могу просто так! Вы ведь не обязаны нас принимать!
– Я принимаю плату только натурой! – опять смягчился доктор, но быстро поняв двусмысленность своего заявления, продолжил: – Ну там молоко, куры, яйца! Корова у тебя есть?
– Не-ет! Я ведь в городе живу! – дрожащим голосом ответила Ирина, хотя поняла, что доктор опять перешел к своей шутливой манере разговаривать.
– Жаль, жаль! Тогда огород мне вскопаешь! Хорошо?
– Я же серьезно вам говорю, – пришла в себя после стресса Ирина.
– И я серьезно! В твоей карточке правильно написан адрес?
– Да, все правильно!
– Значит, ты живешь в одном доме с моей матерью. У тебя какой подъезд?
– Первый!
– А у нее третий. Она на первом этаже живет. Мать у меня любительница сажать всякие цветочки перед домом.
– Точно! Возле третьего подъезда всегда такая красивая клумба, ухоженная и отделанная со вкусом. Я еще думала, что это за цветовод-любитель у нас в доме живет? Я-то сама в Томске недавно. Мы с Тимурчиком приехали сюда из Джамбула.
– Моя мать в последнее время жалуется, что ей тяжело наклоняться – спина болит, но все равно упрямо
