На немецких улицах автомобильные сигналы вообще услышишь довольно редко, а если вдруг услышишь и успеешь при этом разглядеть того, кто послужил его источником, то заметишь при этом характерную деталь: наверняка водителями окажутся лица «южно-европейской» национальности, отличающиеся, как известно, горячим темпераментом.
По дороге Алина заглянула в кондитерскую, приобрела яблочный штрудель и булочку для Михаэля. Ребенок, как ни странно, всем кондитерским изыскам предпочитал самую простую и незамысловатую белую булочку без всяких наполнителей и заливок.
– Тут кофе нальют несчастной журналистке с ребенком? – выпалила она, заглядывая в кабинет Веры. – Ой, извините, если помешала… – добавила Алина, заметив, что Вера в кабинете не одна.
– Проходи, проходи! Кстати, можешь принять участие в нашей беседе. Знакомьтесь – Светлана Мауль, Алина Вальд.
– Сейчас, отведу Миху в детскую, пусть поиграет там с ребятишками, и с удовольствием поучаствую в разговоре. Я, кстати, тоже по делу, а не просто кофе попить.
Вернувшись через две минуты в кабинет Веры Штайнер, Алина обнаружила появление еще одного персонажа. Он, активно жестикулируя и с трудом сдерживая рвущиеся изнутри проклятия, пытался предъявить права на свою собственность в виде съежившейся на стуле супруги. Только сейчас Алина заметила на шее Светланы темные пятна и отметила ее нездоровую худобу.
Алина, всегда с некоторой завистью относившаяся к женщинам, которые совершенно без всяких усилий поддерживают себя в обезжиренной форме, тем не менее, в состоянии была оценить, насколько естественными и желанными эти усилия были.
– Я не хочу возвращаться к нему! – тихо по-русски сказала Светлана.
– Не смейте при мне говорить на своем поганом языке! – с угрозой прошипел супруг Светланы Мауль.
– Господин Мауль! Вас сюда никто не приглашал, так что, будьте добры, подождите за дверью, пока вас позовут! – тихим, но безапелляционным тоном заявила Вера.
– Как вы смеете мне указывать на дверь?! Я пришел сюда за своей женой и без нее никуда не уйду! – с нарастающей тональностью в голосе объявил лысый толстячок, выпячивая рыбьи глаза из орбит. – Я сейчас позову полицию! Я напишу о вашем произволе в газету!
– Будьте так любезны! – хищно раздувая ноздри, вступила в перепалку Вера. – Полиция будет очень кстати, а пресса уже здесь! – кивнула она в сторону Алины. – Фрау Вальд, можете начинать задавать вопросы обиженному супругу Светланы Мауль.
Алина с серьезным видом доставая из сумки диктофон, начала подыгрывать Вере:
– Господин Мауль, расскажите нашим читателям, как давно вы начали замечать нарушения поведения у вашей жены? Возможно, ваши откровения помогут избежать ошибок в других семьях, имеющих сходные проблемы.
Рыбьи глаза с недоумением вылупились в сторону Алины. Появившаяся на лбу испарина свидетельствовала о колоссальной работе мысли, пытающейся пробиться сквозь толщу заскорузлого жира, залившего мозги. Наконец до него дошло: так эти русские хамки, эти наглые феминистки издеваются над ним! Он им сейчас покажет, кто здесь хозяин!
Схватив мертвой хваткой свою несчастную жену за локоть, он изо всех сил рванул ее со стула и потянул к выходу:
– Эта дрянь завтра же покатится со своим выродком обратно в Полтаву! Я не желаю больше кормить этих дармоедов! А с вами я буду судиться! Завтра же получите письмо от адвоката!
Мауль пылал, как помидор, тщательно натертый старательным рыночным торговцем, чтобы привлечь покупателей. В комнату заглянула молодая женщина:
– Может, вызвать полицию? – спокойно глядя на разбушевавшегося мужчину, спросила она. По всему видно, что такие сцены для них – рутина и уже не вызывают ответного всплеска эмоций со стороны сотрудников.
Неожиданно рука толстяка разжалась, испуганная Светлана поспешила спрятаться за стол и оттуда наблюдала, как ее муж, прислонившись боком к стене, постепенно сползает вниз. Перепуганная Вера подбежала к нему:
– Что с вами? Может, вызвать скорую? Разве можно так нервничать! Всегда ведь есть возможность найти компромисс, надо, чтобы всем было хорошо… – лепетала она, поддерживая его расслабленную руку.
– Нет, не надо… – еле слышно выдавил из себя Мауль.
– Что не надо? Вы можете говорить? Алина, вызывай скорую помощь!
Ослабевший мужчина собрал все свои силы и насколько мог громко прохрипел:
– Не вызывайте скорую! Я не собираюсь оплачивать этих бездельников! Я могу сам идти, я сейчас встану и пойду к врачу, и нечего тут командовать! Светлана, иди сюда, поможешь мне. Я подумаю еще, может, прощу тебя… Давай, поторапливайся!
Светлана бросилась к мужу и попыталась приподнять его с пола. Он положил свою руку, похожую на покрытый рыжими волосами окорок, на худенькие плечики жены, общими стараниями они поднялись на ноги и потихоньку пошли к двери. Светлана оглянулась:
– Извините за беспокойство! Мы пойдем потихоньку…
– Терпения тебе! Приходи, если что… Но, может, он поумнеет все-таки? Хотя, надежды мало. Бери такси, и езжайте к врачу, похоже, у него сердечный приступ. Как бы инфаркта не было… – ответила ей по- русски Вера Штайнер.
Когда за ними закрылась дверь, Алина облегченно вздохнула и присела на стул:
– Ну и нервная у тебя работка! И часто такие концерты бывают?
– Хорошо, если только один за день, а бывает, что и несколько. Женщин жалко – но чем им поможешь? Сами знали, на что идут. А если и не знали точно, то могли предполагать. Но ты же видишь – каждая думает, что ее пронесет, потерпит как-нибудь три года, получит вожделенную бессрочную визу на проживание и будет жить как королева! Но ведь и три года с таким уродом надо суметь прожить! А это, скажу я тебе, ох как не просто! Светлана Мауль уже пятый или шестой раз ко мне прибегает, а осталось ей всего-то пять месяцев до решения «основного вопроса». Потому муженек ее и бесится – голодом морит, руки распускает. Вот как развеиваются мифы о тихих интеллигентных немцах. Тут и немок полно, сбежавших от своих мужей-психопатов и наркоманов.
– Ну, психические отклонения – это не национальная черта, а общечеловеческая… Я всегда была против наклеивания ярлыков с «национальными признаками» на людей, слишком уж это попахивает шовинизмом.
– Ты, как я поняла, по делу? Выкладывай, пока очередной психопат не явился.
Алина достала из сумочки скопированные в полиции фотографии Лучаны и Инес и протянула их Вере:
– Посмотри, может, видела их в вашей богадельне?
– Их самих не помню, а фотографии я уже видела. К нам из полиции прислали, ты разве не в курсе? Или у тебя частное расследование?
– То, что полиция их рассылала по «женским домам», я знаю. Но в этом деле есть моя личная заинтересованность… Можно, я еще раз опрошу тех, кто дежурил той ночью и женщин, у которых маленькие дети?
– Пожалуйста, без проблем! Сейчас я возьму регистрационный журнал, и мы посмотрим, с кем можно еще поговорить.
Вера вернулась через пять минут с двумя пухлыми папками в руках:
– Конечно, все данные заносятся в компьютер, но сначала мы регистрируем прибывших в журнале. А вот в этой тетради расписываются сотрудники о приходе и уходе.
Алина открыла первый журнал на странице позавчерашнего дня – естественно, никакой Лучаны Маркес там и близко нет. Поразмышляв немного, Алина просмотрела следующую страницу – беглянка могла прибыть и после полуночи, то есть на следующий календарный день. Ничего похожего. Хотя… что-то все- таки смущало Алину. Но что? Она еще раз просмотрела фамилии и имена в регистрационном журнале. Взгляд задержался на знакомой фамилии. Хольц… Хольц… Стоп! Так это же фамилия родителей маленькой
