Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет

под выпивку, а, во-вторых, – могла дольше лежать в холодильнике…

Другими словами, дефицит – это черта так называемой «плановой» экономики, – той самой, которая существовала в нашей стране до реформ Ельцина – Гайдара. До замены плановой экономики – нерыночную.

При рынке понятие дефицита исчезает. Почему?

Да потому что любой торговец тщательно следит за спросом. Где первые признаки дефицита – туда он радостно бросается со своим товаром (пока конкуренты не прознали), зная, что у него все раскупят. А покупатель не закупает товары впрок: он уверен, что когда понадобится – пойдет и купит.

При плановой же экономике план совсем не зависит от спроса. Выпускают и закупают за границей товара не столько, сколько люди требуют, а сколько спланировали. А планируют, учитывая не спрос, а какие-то совершенно другие данные.

Например – знали, что такая-то часть колбасы, ветчины, мандаринов, а также импортной одежды и обуви пойдет в спецраспределители – магазины для партийных и государственных чиновников и их семей. А остальное – простым советским людям. Пусть давятся в очередях, вырывают друг у друга рулоны туалетной бумаги… Кому не хватит – обойдутся.

Именно про брежневскую эпоху (напомним ее хронологические рамки: 1964–1982) многие пожилые люди (а за ними и их близкие, того времени не знавшие) сегодня повадились говорить: «У нас всё было!». В действительности именно в те годы как раз ничего не было.

Тогда-то и появился такой анекдот. Проходит 20 лет. Продуктовый магазин. Человек подходит к продавцу: – Свешайте, мне, пожалуйста, полтора кило пищи.

К этому все и шло – и самым серьезным образом.

24. Как в советских магазинах исчезали и постепенно исчезли еда, обувь, одежда и все остальное

Холодильник был в те времена, во-первых, – роскошью, во-вторых, его почти невозможно было достать! Такое чудное, сейчас забытое слово бывало в ту счастливую эпоху… (конец 1950 -х – начало 1960-х).

Е. Кумпан. Ближний подступ к легенде. СПб., 2005

В Южной Африке еще недавно процветал расовый апартеид, в Советском Союзе и сегодня безмятежно процветает социальный апартеид. У истока этого явления стоит Ленин. Это он в годы гражданской войны приказал установить привилегированное снабжение ответственных работников, потом присоединил к их числу и иностранцев.

.. Так зародилось то, что развилось потом в так называемую «торговую спецсеть».

М. Восленский. Номенклатура [1980]. М., 1991

«.. При тотальном дефиците магазин – вовсе не магазин. Как бы ни был он скуден, грязен и запущен, все равно это некий священный храм распределения благ, а его работники – жрецы, получившие от высшей власти право наделять и лишать, казнить и миловать… Именно так все это и выглядело осенью 1991 года» (Е. Гайдар, 1996).

Можно добавить – как и несколько десятилетий до этого.

Об этом – еще один рассказ Жванецкого 70-х годов: «На складе». Опять о пище, но также и о продукции легкой промышленности. В советские годы она еще более недоступна тому, кто не приближен к партийным властям.

Рассказ о таком человеке, который попал «к ним внутрь».

«Главная мечта нашего человека – попасть на склад. Внутрь базы. В середину».

С этого места слушателям – советским людям, замученным дефицитом, – все уже было ясно. И они заранее послушно ложились от смеха.

Процитируем фрагменты. Рассказ – длинный, но весь состоит из простейших и кратчайших реплик: диалог того, кто ведает складом, и посетителя.

Первая реплика – посетителя. Он называет предмет, который ему нужен. Сотрудник склада записывает предполагаемое количество – «одна». Но ошалевший от изобилия посетитель тут же корректирует запрашиваемое количество…

«– Шапки.

– Одна.

– Да. Две.

– Дальше.

– И еще одна.

– Три. Дальше.

– Пишите четвертую.

– Так. Обувь?»

Конечно, чтобы смеяться над этими короткими репликами, кое-какое представление о советском времени иметь надо. Но ведь и «Войну и мир» Льва Толстого, пожалуй, не понять, если ничего не знать о войне 1812 года: какие-то французы посреди зимней Москвы почему-то костры жгут…

Так вот поясняю: хорошую мужскую зимнюю шапку купить в магазине в «брежневское» время было невозможно'. (И именно об этом написал Владимир Войнович остроумнейшую повесть «Шапка».)

Пожалуйста, дорогие друзья-читатели, примите это как факт. Хотя поверить этому вам, родившимся в 90-е, скажем, годы, нелегко. И это – благодаря в первую очередь герою книжки, которую выдержите в руках. Да, это он, как увидите дальше, решился – и кардинально изменил ситуацию.

Пока же почитаем смешной и грустный рассказ дальше:

«– А что у вас из продуктов питания?

– Что вас интересует?

– Меня интересует, ну поесть что-нибудь. Вот, например, ну хотя бы, допустим, колбаса.

– Батон?

– Два. А хорошая?

– Два.

– Три. А какая?»

Обратите внимание – посетитель не просит какую-то определенную колбасу: просто колбасу как вид пищи. И это – совсем не художественное преувеличение. На возглас Колбасу дают! – все, как уже было сказано, выстраивались в очередь. Какую – спрашивали нередко уже стоя в очереди.

А как герой рассказа вообще-то попал на этот склад?

Он сам поясняет так:

«Мне сказали: в порядке исключения для поощрения». …Так пожилая тетушка одного моего знакомого спорила с ним о брежневском времени: «И не говори! И не спорь! Все у нас было! К нам на завод каждую осень сапоги привозили! И мы покупали…» – «Тетя Оля! – проникновенно говорил мой знакомый. – Сапоги не на заводе, а в магазине покупать надо – вот как сейчас. Понимаешь ты это?»

Но нет, тетя Оля этого понимать не хотела.

…Рассказ идет к концу. Невиданная роскошь: разные колбасы, свежая рыба, шапки…

Очумелый от изобилия посетитель склада уже и не знает, по какому же из семейных или дружеских адресов эту роскошь отправлять:

«– Все! (Лязгает железом). Сами повезете заказ?

– А что, вы можете?

– Адрес?

– Всё положите? Может, я помогу?

– Куда везти?

– На Чехова… то есть на Толбухина. А в другой город можете?

– Адрес?