Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет

Оба объяснения – простые и понятные. Президент тоже имел право на какой-то психологический комфорт в этом новом для него и обещающем огромный дискомфорт деле… Закомплексованные, с болезненным самолюбием люди, с которыми и вообще-то всем и всегда трудно, для Ельцина были в этой ситуации непозволительной нагрузкой.

Геннадий Бурбулис в разговоре-интервью с Петром Авеном и Альфредом Кохом обсуждает проблему Явлинского:

«Тогда говорили, что его сам Борис Николаевич предлагал. Но это было не так. Я прекрасно знаю тогдашнее отношение Ельцина к Грише. Он бы его даже рассматривать не стал.

.. .П. Авен: Явлинский в интервью “Форбс” говорит, что ты просто напрямую ему предлагал, еще до Гайдара…

Г. Бурбулис.…Нет, я ему ничего не предлагал».

Бурбулис ценил Явлинского, однако, с его точки зрения, он «был абсолютно недееспособным с точки зрения принятия решений и ответственности… Я не мог предлагать Явлинскому эту работу, потому что работа была другая. Та, на которую Явлинский был не способен. Про которую я заранее знал, что он с ней не справится».

«…Вернемся к Гайдару. Теперь вопрос лирический и исторический. Почему Ельцин выбрал Гайдара?…Я считаю, что окончательно для Ельцина стимулом, мотивом для принятия решения явилась личная встреча с Гайдаром. Когда Борис Николаевич, человек не без психологического изящества, не без какой-то внутренней эстетики, встречается с человеком, который ему по этим параметрам отнюдь не уступает, то для Ельцина это был сильный удар (под “ударом” имеется в виду, конечно, неожиданное и очень сильное впечатление от личности молодого экономиста. – М. Ч.).

При этом он видит молодое дарование, которое достаточно спокойно и очень четко излагает свои взгляды, в отличие от разного калибра косноязычных невежд, от которых ему за эти годы пришлось наслушаться всякой самоуверенной болтовни.

…Таким образом, первая предпосылка выбора Гайдара содержательная. Вторая, не менее важная, ее усилившая: у Ельцина мощный слух на то, что называется социальной глубиной. Он смотрит внутрь человека. Они еще немножечко там вспомнили “наши свердловские корни”. Бажов, дедушка Бажов, улица Чапаева (на ней стоит дом, в котором в детстве бывал Егор у бабушки, а потом он стал музеем П. П. Бажова. – М. Ч.), детство Егора, “Малахитовая шкатулка”… Это какое-то редчайшее братание. Вдруг получается: мы из одних земель, из одной вулканической породы, одного корня… Потом Гайдар – романтик (подразумевается второй дед – Аркадий Гайдар. – М. Ч.). Вот этот утопизм, мифология большевистской удали, служения идее – это тоже в парне присутствует. И этот код историко-культурный и социально-романтичный – все спрессовалось. И он [Ельцин] наверняка – мы это потом немножко обсуждали – представил, как здорово зазвучит, скажем, в сознании масс и первая, и вторая корневая система, и как она может быть воспринята доброжелательно…

Вот эти три фактора: ясность программы, во-вторых, четкость личностная, где сочетание хорошего ума с практичной волей, и эти предпосылки, историко-культурные коды: Бажов, Гайдар…»

Забегая вперед, скажем: так все оно и было. «Социально-романтичный» расчет тоже оказался верным: людям России понравилось, что выручать страну в острой ситуации поручено внуку Аркадия Гайдара – Гайдар опять «шагает впереди».

И нужны были большие пропагандистские усилия тех, кто с концом советской власти потерял свои спецпайки и другие привилегии, чтобы внушить людям, что в их пореформеннных тяготах виноваты не десятилетия советского «планового хозяйства», а лично Егор Гайдар – «его» реформы, неизвестно зачем им придуманная «шоковая терапия»…

«Б. Н. Ельцин:…И все-таки внятно объяснить свой выбор все равно непросто. Самое главное – и теперь я в нем не раскаиваюсь. И еще знаете, что любопытно – на меня не могла не подействовать магия имени. Аркадий Гайдар – с этим именем выросли целые поколения советских детей. И я в том числе. И мои дочери.

Егор Гайдар – внук писателя. И я поверил еще и в природный, наследственный талант Егора Тимуровича».

Добавлю и некоторые свои соображения.

Ельцин устал от тех, про кого в России говорят – «мужик»: «отличный мужик», «настоящий мужик». Устал от их мата, густо покрывающего поле любой беседы. Сам он – редчайший случай! – никогда не прибегал к этому обычному способу российского общения. Поэтому жена и дочери Ельцина вздрагивали, когда его сотоварищи, «приняв на грудь», начинали слишком вольно выражаться за их домашним столом.

И вот перед ним был тот, к кому слово «мужик» никак не прилипало, кто легко обходился без мата…

Возвращаясь к перечню различий, – язык и жизненные ценности у этих очень разных людей оказались как раз во многом общие.

Глубоко интеллигентная манера поведения Егора Гайдара в сочетании с несомненной честностью Ельцину необычайно импонировала. Обещалось что-то новое, большого масштаба…

«Альфред Кох. Ельцин часто встречался с такого рода образованными и умными людьми, которые могли бы вот так ясно и четко излагать? Егор ведь имел очень свежий язык, яркий, образный. Так не говорили чиновники. Это было очень неожиданно для Ельцина, который в основном общался с номенклатурой. Это было для Бориса Николаевича то, что Петя [Петр Авен] называет культурный шок?

Г. Бурбулис: Не знаю насчет шока, но очарование было. И возникшее следом как бы покровительственное доверие».

18. Заседание Правительства РСФСР 15 ноября 1991 года

Итоги изучения нынешнего российского общества поразили даже самих организаторов опроса. Большинство россиян (около 70 %) не согласны с тем, что у инициаторов реформ не было другого выхода и что предпринятые ими меры перезагрузки жизни в стране были безальтернативны.

Независимая газета, 23 июня 2011 г.

Началось спешное формирование нового правительственного кабинета – такого, который во главе с Гайдаром сумеет провести остро необходимые и неизбежно болезненные для каждого в России реформы.

«Были и забавные эпизоды, – вспоминает первый заместитель Гайдара в Министерстве экономики и финансов Российской Федерации Андрей Нечаев. – Мы единодушно решили, что министром образования должен стать Борис Салтыков, которого многие из нас знали… Борис Георгиевич много лет занимался вопросами экономики и организации научных исследований…Звонок ему из-за дефицита времени состоялся в 2 часа ночи. Разбуженный Салтыков решил, что его неудачно разыгрывают, и, посоветовав нам всем меньше пить (совершенно несправедливо, надо сказать, так как нам было тогда не до гуляний), бросил трубку. Пришлось звонить снова. Не до конца поверивший и со второго раза, осторожный Салтыков попросил время до утра. Но утром уже обсуждал с нами, едва державшимися на ногах после многих бессонных ночей, задачи и детали своей будущей работы…»

Наступил решительный день.

Придя на заседание правительства уже вместе с Егором Гайдаром, Ельцин поздравил всех «с назначением членов Правительства Российской Федерации, правительства реформ, так будем называть… Надо было сформировать, самое главное, единую команду. И мне, например, кажется, что это удалось… Действительно, люди все нравственно чистые и не позволят втянуть себя в дрязги друг с другом вместо того, чтобы заниматься очень плотно и очень много нашими российскими делами. Я убежден и верю лично в назначение каждого члена правительства».

Конечно, Ельцин сразу оценил, какой мощный коэффициент полезного действия может дать единственная в своем роде «тимуровская команда» – правительственная команда единомышленников! Кабинет министров, в котором нет подковерной борьбы, нет взаимного подсиживания, а все объединены общей труднейшей задачей – и все более или менее одинаково ее понимают (в отличие от предыдущего кабинета)!

Андрей Нечаев вспоминает, что еще до того, как они стали кабинетом, а все вместе составляли по