Жаров? Командир уйдет в другой полк.
Что за загадки? Надо же знать, ради чего «жертва». Если перевод, то куда, а продвижение — на какую должность. Нужен боевой офицер, чтоб умел держать в руках полк? Вот оно что!
Забруцкому захотелось направить разговор в нужном направлении. Может, Думбадзе? Ему только что дали майора. Энергичен, дело знает.
Нет, у Жарова иные соображения. Можно выдвинуть любого из трех: каждый годится. Если же выбирать, то Кострова. У него больше шансов.
Глубоко затянувшись, Забруцкий закашлялся и замахал руками, разгоняя дым. Кострова он не поддержит. Слишком честолюбив и дисциплины не знает. Конечно, можно понять Жарова — есть повод избавиться от неугодного офицера. На тебе, боже, что мне не гоже. Так нельзя. Лучше Думбадзе.
Жарова передернуло. Пожелай он свести счеты, давно бы убрал Кострова. И если в прошлом он нажимал на командира, было за что. Но Костров энергичен, целеустремлен, вполне подготовлен. Этого не отнять. А что командир порою резок и неуживчив, так, может, оттого, что засиделся на батальоне. Всему есть предел. Нет, только Костров!
Березин поддержал командира полка., и Забруцкий вовсе нахмурился. Еще недавно, он сам думал так же и во всем поддерживал Кострова. Они немало послужили вместе, немало и покуролесили. Костров тоже умеет гульнуть, но и дело знает, чертяка. Любит жить, чтобы все через край. Силы в нем неуемные. Все это Забруцкий ценил в Кострове и давно решил вытянуть его на полк. Но после стычки в горах он не хотел мириться с комбатом. Был удачный случай свалить Жарова. Кострову бы и вожжи в руки, а он, черт строптивый, заупрямился. Может, поэтому Жаров продвигает теперь Кострова. Услуга за услугу. Нет, этого не будет. Лучше Думбадзе. А сам подумал о Высоцкой. Может, без Думбадзе к ней легче будет подступиться?
— Так кого же? — сказал он вслух.
— Только Кострова! — подтвердил Жаров.
— Значит, услуга за услугу? И не притворяйтесь, что не понимаете, — хватил он кулаком по столу. — Он за вас в Карпатах, вы за него тут.
Вспыхнув, Жаров встал из-за стола. Да, Костров умел дурить, и с ним повозились немало. Но сейчас Костров — командир! А что касается «услуги за услугу», он, Жаров, ничего не знает, в чем и когда его поддержал Костров. Если же командование спрашивает его, Жарова, мнение, он — за Кострова!
— Мальчишка вы, а не командир полка! — вскочил Забруцкий. — Как смеете дерзить и перечить? За начальника не признаете! Тогда в горах вам повезло, но не обольщайтесь: еще узнаете, где раки зимуют.
Забруцкий долго не мог успокоиться. Грубя и оскорбляя, он с четверть часа разносил офицеров. Подумаешь, возомнили, большими начальниками стали. Дисциплина есть дисциплина, и он не допустит нарушения субординации. Не дело подчиненных перечить начальнику.
— Обосновать свое мнение, — с трудом сдерживаясь, сказал Жаров, — считаю сейчас невозможным; доложу комдиву письменно.
Схватив шинель и папаху и не одеваясь, полковник сердито покинул комнату. Ни Жаров, ни Березин его не провожали.
Андрей долго не мог остыть и молча шагал из угла в угол. Потом остановился у телефона и взял трубку.
— Виногорова, — и, когда тот оказался на проводе, коротко доложил ему свое мнение, ничего не сказав, однако, о стычке с Забруцким.
— Очень хорошо, — сразу согласился комдив, — наши мнения сходны.
Жаров сразу повеселел:
— Вам написать или как?
— Ничего не надо, присылайте Кострова немедленно.
— Вот видишь, — обернулся Андрей к Березину.
— Тогда зови Кострова, поужинаем вместе, — обрадовался Березин. — А то я голоден как волк.
Костров не заставил себя ждать. Ничего не подозревая, он доложил о прибытии и с любопытством поглядел на праздничный стол. Жаров не охотник до банкетов, а тут — белая скатерть, вина, закуски на тарелках — все не по-фронтовому.
— Вы, Костров, много раз просились в другой полк, — запросто сказал Жаров, слегка интригуя комбата. — Это желание наконец исполнится.
— Я давно уже не прошусь, товарищ подполковник, — еще не понимая, в чем дело, возразил Костров.
— И тем не менее, — продолжал Жаров, — настала пора расставаться. Садись к столу, — перешел он вдруг на «ты». — Садись, садись!
Наконец все выяснилось. Пойдет ли комбат на полк?
— Пойти пойду, — тихо ответил Костров, — и думаю, сил хватит. Но, если быть откровенным, я уже тут сердцем прирос.
Андрей встал и поднял рюмку:
— Что бы ни было там, не забывай однополчан. За тебя, Костров, за твои успехи!
— А я, — взволнованно ответил комбат, — пью за вас, товарищи. Спасибо за науку, за дружбу спасибо. Спасибо, что крепко с меня спрашивали. За братскую дружбу!
Все трое тепло обнялись и, поужинав, сердечно расстались.
Возвратившись к столу, Жаров налил себе чаю.
— Что за сила в дружбе! — тихо заговорил он. — Ведь крови нам попортил он немало? Чего там, все было: и приказы, и нагоняи. А люблю его, есть в нем талант, есть!
— В чем же, по-твоему, его талант? — наливая себе чаю, спросил Березин.
— Умеет все делать с блеском, загораясь сам и увлекая других.
— Все это верно, — согласился Григорий, — верно и хорошо. Но одного таланта командиру мало. Мало, Андрей. И нашему Кострову порой недостает целеустремленности, а главное — такта. А такт, имей в виду, порой выше таланта.
— Пожалуй, верно, только чего ж ты не сказал ему самому?
— Тут моя ошибка.
— Трудный был орешек, а стоящий, не то что Забруцкий, — сказал Андрей, переводя разговор на другое. — Тот-всеми недоволен, всем пренебрегает, всем портит настроение. Скажи, откуда у нас такие?
— У этого зла своя история, — раздумчиво проговорил Березин. — Даже на крепких деревьях вырастают грибки, а от них вся гниль.
— А ведь вся гниль на виду, — возразил Жаров. — Заведется такой один на сотню — и всем плохо. Думают, он строг, сумеет потребовать, создать напряжение в работе, придать ей размах и темп. А дело ни цветет, ни вянет.
— Знаешь, Андрей, я сам не терплю таких самодуров. Сколько хороших сил гибнет под их началом. Знал я в тылу одного генерала: без разносов и жить не мог. Оскорбить, запугать, наказать подчиненного — для него наслаждение, все содержание жизни. А попал на фронт — провал за провалом. Сейчас с самого две звездочки срезали.
— Плохо, конечно, когда человек не может управлять собой. Но требовать надо...
— Только без перегибов. Имей в виду, жать мы все любим. Порой без этого не обойтись. Нам кажется, что толкать куда сподручней, нежели убеждать и показывать. А надо вести дело так, чтобы человек сам шел, не задерживаясь и не спотыкаясь. Люби, цени его, направляй, как надо.
— Значит, по-твоему, все дело в том, чтобы любить и уважать.
— Не только! Командование — дело творческое, оно требует большого такта, чуткости, выдержки, умения владеть собой.
— Значит, не пересаливай! — подытожил Андрей. — В этом суть твоей философии. Что ж, учту. Видишь, и начальник умеет ценить критику.
