Плитки остались – треснувшие, с отколовшимися краями, покрытые многолетней грязью и пылью, но сохранившиеся, пережившие всех хозяев этого дома.
Стена выглядела в точности так, как должна была – такой, какой он увидел ее, когда вернулся домой из Института мозга...
Вернувшись в гараж, Алекс открыл другой, дальний ящик. Да, отцовское ружье здесь, на самом верху, тщательно упакованное. Открыв футляр, Алекс принялся методично подгонять друг к другу покрытые смазкой части. Собрав ружье, он взял из коробки, находившейся в том же ящике, пять патронов и сунул их в карман джинсов. Положив ружье на согнутую левую руку, он вышел из гаража во двор, со двора – на улицу и быстро зашагал по направлению к холму, на котором белело здание гасиенды.
Начало дня выдалось для Эллен тяжелым. Пока она медленно ехала по запруженной машинами дороге на Гасиенда-драйв, она в который уже за сегодня раз задавала себе странный вопрос – удастся ли ей дожить до конца недели.
Утро она провела с Кэрол, в доме Кокрэнов, и разговор с подругой тоже оказался тяжелым. Какое-то время они просто плакали, прижавшись друг к другу, потом пытались обсуждать какие-то детали, связанные с похоронами Валери... И все это время за их спинами словно стояла тень неведомого убийцы.
А потом Кэрол задала этот странный вопрос про Алекса.
– А ему... действительно становится лучше? Потому что Лайза все время рассказывает мне о каких-то странных вещах... Нет, о чем именно, я точно не помню, – в этот момент Эллен подумала, что Кэрол пытается что-то скрыть от нее. – Но Лайза, по-моему, чем-то очень обеспокоена. Ты знаешь, мне кажется... она немножко боится Алекса.
Эллен вдруг – уже не в первый раз – показалось, что после похорон Валери Бенсон отношения между семьями Кокрэнов и Лонсдейлов станут уже не такими близкими.
Свернув в последний раз, она въехала на дорогу, ведущую к воротам дома... и тут же с силой надавила на тормоза. У стены сада, почти завалив тротуар, лежали безжизненной грудой ее любимые виноградные лозы, безжалостно срезанные кем-то с садовой стены.
– Не могу поверить... – прошептала Эллен, словно боясь, что ее услышат, хотя в машине она сидела одна. Неожиданно сзади послышался гудок автомобиля, и, опомнившись, она нажала, на газ и подала вправо, чтобы освободить проезд. Еще несколько минут она, словно лишившись способности двигаться, сидела, бессильно положив руки на руль, затем с трудом вышла из машины и подошла к тротуару, беспомощно глядя на груду вянущей зеленой листвы.
Кто мог сделать это? Это же совершенно непостижимо... потому что лишено какого бы то ни было смысла. А чтобы они снова выросли, потребуется по меньшей мере с десяток лет... Взгляд Эллен рассеянно блуждал по стене, машинально фиксируя потрескавшуюся штукатурку и побитые, местами отколовшиеся плитки, которыми некогда была выложена стена между перемычками.
Звук человеческого голоса заставил ее обернуться. Позади нее стояла женщина, жившая в одном из соседних домов, и с сочувствием взирала на распростертый у ног Эллен зеленый хаос. Эллен нахмурилась, силясь припомнить имя соседки, и наконец вспомнила. Шейла. Шейла Розенберг.
– Ш-шейла... – в растерянности вымолвила Эллен, и неожиданно вся боль, копившаяся в душе последние несколько дней, заставила ее вскрикнуть: – Посмотри на это! Только посмотри!..
Шейла покачала головой.
– Уж эти дети...
– Дети? – Эллен недоуменно прищурилась, лицо ее стало жестким. – Ты хочешь сказать – это сделали дети?
Недоумение читалось теперь и в глазах Шейлы Розенберг.
– Я имею в виду – вечно не доделают до конца. – Она смущенно улыбнулась. – Вам, безусловно, виднее... но все-таки жалко, такой чудесный виноград. Особенно летом было красиво – стену будто ковром застелили, ни дать ни взять...
– Мне виднее? – не веря, переспросила Эллен. – Шейла, объясни ради Бога, о чем ты таком говоришь?
Улыбка разом исчезла с лица соседки.
– То есть как... об Алексе, – голос ее был полон растерянности. – Разве не вы велели ему срезать ваш виноград?
Алекс? Эллен стояла пораженная. Алекс сделал это? Но... для чего? Плохо сознавая, что делает, она вновь обвела взглядом стены и наконец поняла – этих плиток она никогда раньше не видела.
– Шейла... а ты знала, что стена выложена плиткой?
Соседка отрицательно покачала головой.
– Да откуда же? Виноград был толщиной фута в два. Эту стену никто уже лет тридцать не видел. – Она тоже обвела стену взглядом. – А знаете, может быть, вы и правы. Если починить плитку, а вместо винограда пустить, например, вьюнок – очень красиво получится.
– Шейла, видишь ли, я... я не просила Алекса срезать эти лозы. Ты уверена, что это был он?
Несколько мгновений Шейла в недоумении смотрела на нее, затем, словно опомнившись, произнесла:
– Совершенно уверена. Думаете, я бы позволила кому незнакомому их срезать? Часа два назад я тут его видела, а потом ушла в дом, дела какие-то были. А когда опять вышла, гляжу – виноградные лозы все срезаны, а Алекса и след, извините, простыл. Я думала, может, в дом обедать отправился или там еще что...
Эллен перевела взгляд на дом.
– Если так, может, он еще обедает, – произнесла она вслух, хотя сама не верила в это. Почему-то она была уверена – Алекса в доме нет. – Спасибо, Шейла. Извини, я... по-моему, лучше мне немедленно во всем
