– Папка! Ты же должен защищать меня, а ты что?
– Ох, прости, я забыл, – усмехнувшись, Джим шутя шлепнул Ким, затем обернулся к Лайзе. – А насчет сестренки какие планы? Может, употребишь свои организаторские способности на то, чтобы кто-нибудь присмотрел за ней, пока нас не будет?
– Нет, я с вами поеду! – запротестовала Ким.
– Это ты говоришь сейчас, – Джим слегка прижал большим пальцем носик малышки. – А завтра рано утром тебе этого совсем-совсем не захочется. И не спорить со мной – смотри, какой я большой, вот возьму и проглочу тебя одним духом. – Ким недоверчиво хихикнула, но притихла. – Может, кто-нибудь из твоих отведет ее в парк или на мультики? И еще надо уложить ее после обеда.
Лайза встревоженно взглянула на него.
– Думаешь, к обеду... это еще не закончится?
Супруги Кокрэн переглянулись, Джим откашлялся.
– Я утром говорил с Маршем. Он сказал, что на это потребуется не меньше восемнадцати часов. Так что извини, дорогая, банкетов вечером не предвидится.
Лайза слегка побледнела, но голос ее, однако, оставался ровным.
– Я понимаю, что это не повод для банкета, папа. Я просто хочу помочь... чем могу.
– Ну, это, в общем, может и мама...
– Нет! Я могу и должна это сделать сама, и позабочусь о Ким, и прослежу, чтобы завтра не было этой оравы в клинике... Со мной будет все в порядке, папа. Только позволь мне все это сделать самой – о'кей?
Когда Лайза выскочила из комнаты – через секунду в гостиной заверещал телефон, – Джим повернулся к Кэрол.
– Так что все-таки здесь происходит, а?
– По-моему, наша дочь немного повзрослела, Джим.
Повисло молчание, которое нарушила малютка Ким. Обвив ручонками шею Джима и заглянув отцу в глаза, она капризно спросила:
– Значит, мне придется сидеть в кино с этими ее скучными подружками?
– Ну, если только согласишься на это, то обещаю: ты сама будешь выбирать, что смотреть.
– И они не будут мне мешать? Правда, папка?
– Никоим образом.
Успокоенная, Ким устроилась поудобнее на коленях Джима и уткнулась в его плечо.
– Я хочу, чтобы Алекс поскорее поправился, – пробурчала она прямо в отцовскую рубашку. – Алекс добрый. И он мне нравится.
– Он нам всем нравится, – откликнулась Кэрол. – И он, конечно, поправится, если ты будешь как следует молиться за него.
И, добавила она про себя, если этот Раймонд Торрес – действительно гений.
Пока Кэрол Кокрэн обдумывала свою мысль, сам Раймонд Торрес готовился к вечернему обходу.
Собственно, обходом в полном смысле слова назвать это было нельзя – единственным пациентом Торреса был Алекс Лонсдейл. Когда Торрес вошел в палату, где он лежал, сидевшая у кровати Алекса медсестра подняла голову от книги, лежавшей на коленях.
– Никаких изменений, доктор, – известила она, поймав взгляд Торреса, обращенный к мониторам, на которых разноцветные линии фиксировали слабую жизнь погруженного в кому организма. – Все, как и час назад.
Кивнув, Торрес перевел взгляд на юношу.
Как похож на мать. Именно эта мысль первой пришла ему в голову, и затем хлынул поток воспоминаний, обрывков прошлого, а он-то думал, что больше они ему не страшны... Лицо Эллен Лонсдейл, застыв на секунду в фокусе памяти, расплылось, исчезло, вместо него появились одно за другим три других женских лица... Раймонд Торрес почувствовал, что у него дрожат руки.
Забудь – приказал он себе. Это было давно и давно же кончилось. И сейчас – ничего не значит. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на неподвижном теле. Наклонившись, осторожно раздвинул веки на правом глазу Алекса, осмотрел зрачок. Никакой реакции на свет. Признак малоутешительный.
– Ну, хорошо, – кивнул он. – Я сегодня ночую здесь – у себя в кабинете. Если будут какие-то изменения – самые незначительные, любые, – прошу немедленно разбудить меня.
– Да, конечно, доктор, – про себя медсестра подумала, что этого Торрес мог бы не говорить. Первое и главное правило, которое твердо усваивал его персонал, гласило: 'Обо всем происходящем в лаборатории доктор Торрес должен знать первым'. Кивнув, он вышел из комнаты, а медсестра снова уткнулась в книгу.
Закрыв за собой дверь палаты, Торрес пересек коридор и вошел в предоперационную; обвел ее взглядом, отметив, что к завтрашней операции подготовлено уже практически все. И за ночь степень этой самой готовности проверят еще по меньшей мере дважды. Своим ассистентам Торрес денег зря не платил. В самой операционной шестеро техников в который раз гоняли на мониторе робота тестовую программу – раз за разом запуская каждую ступень, испытывая готовность всех блоков; потом работу этих шестерых перепроверят еще двое техников. Это будет продолжаться до самого утра – техники покинут операционную за пять минут до начала стерилизации, за час до того, как на стол ляжет тело Алекса Лонсдейла.
Удовлетворенный осмотром, Торрес вышел в коридор и направился в помещение лаборатории, получившему у сотрудников название репетиционной. В этой просторной комнате стояло всего несколько
