нежелательны и даже вредны. К тому же вам самим отнюдь не мешает как следует отдохнуть. Завтра утром многое станет ясно, и мне хотелось бы, чтобы вы были здесь. Если Алекс очнется, первое, что мы попытаемся выяснить – сохранил ли он способность узнавать людей и, конечно...
– ...Ты собираешься начать с нас, – докончила Эллен.
– Именно, – кивнул Торрес. – А сейчас прошу простить, мне тоже необходим отдых.
С трудом встав, Эллен шагнула к доктору.
– Спасибо, Раймонд, – прошептала она. – Нет, это не то, конечно... но я правда не знаю, как мне благодарить тебя... Я... понимаешь, я с самого начала не верила... – она замолчала.
– Не стоит, – покачал он головой, – не стоит благодарить меня, Эллен. По крайней мере, сейчас. Твой сын ведь еще может и не очнуться. – Кивнув в знак прощания, он шагнул к двери, Эллен молча следила, как дверь захлопнулась.
– Такой вот он, – Марш пожал плечами. – А ведь хочет, в общем, как лучше – чтобы мы не питали, так сказать, иллюзии.
– Но ведь он же сказал...
– Сказал, что Алекс жив и на данный момент дышит самостоятельно. Ничего больше. – Обняв Эллен за плечи, он повел ее к выходу. – Пойдем посмотрим все-таки на него, а потом поедем.
Дежурная сестра Сьюзан Паркер провела их в западное крыло здания по длинному коридору мимо операционной и остановилась у стеклянного окошка в двери с надписью 'Постоперационный блок'. Подойдя к окну, марш и Эллен увидели за стеклом большую квадратную комнату, сплошь заставленную стойками с аппаратурой; в центре комнаты стояла кровать, словно паутиной, оплетенная бесчисленными проводами. За их Сеткой скорее угадывалось, чем виднелось накрытое простыней тело их сына – тело Алекса.
Но респиратора – Марш удостоверился – не было, и, вглядевшись, он увидел, как приподнимается и опадает белая простыня. Ритм был ровным, глубоким – Алекс спал. Монитор справа от кровати показывал доктору Лонсдейлу, что пульс его сына такой же стабильный и ровный, как и дыхание.
– Он выкарабкается, – кивнул Марш, повернувшись к жене, и почувствовал, как пальцы Эллен сжали его руку.
– Я знаю, – прошептала она. – Я это чувствую. Он все-таки сделал это, Марш. Раймонд снова подарил нам нашего сына. – Она помолчала. – Но каким он будет теперь, скажи? Неужели совсем... совсем не таким, как раньше?
– Да, – медленно кивнул Марш, – совсем не таким. Но он все равно останется нашим Алексом.
Сигнал, доносившийся из динамика, был тихим, совсем тихим, но в ночной тишине он прозвучал, словно трубный глас. Сестра, дежурившая у кровати пациента по имени Алекс Дж. Лонсдейл, привычным движением подняла глаза к мониторам; приобретенный за годы работы рефлекс мгновенно зафиксировал в мозгу зеленые цифры электронных часов на тумбочке.
Точное время – девять часов сорок шесть минут.
Сигнал прозвучат вновь, и сестра склонилась над больным, внимательно всматриваясь в его сомкнутые веки.
Когда сигнал раздался в третий раз, она встала, подошла к столику у дверей, сняла трубку телефона и набрала номер.
После второго гудка сонный мужской голос ответил:
– Торрес слушает. Что-то произошло?
– Быстрые движения глазного яблока, доктор. По-моему, ему что-то снится, или...
– Или он просыпается. Сейчас буду. – Трубку на том конце линии положили на рычаг; нажав кнопку на корпусе телефона, медсестра вернулась к постели Алекса.
В тишине снова прозвучал приглушенный сигнал, веки Алекса начали медленно подниматься...
Он был. Он существовал в этом мире, и мир был вокруг него, состоящий из звуков и смутных образов... слишком смутных, чтобы распознать их.
Как будто смотришь кино, но пленка движется слишком быстро, чтобы успеть проследить за действием.
И темнота. Сначала – полная темнота, небытие, бездна. Потом – неясные проблески, и постепенное осознание, что он – есть. Что-то пробивалось сквозь тьму, что-то большее, чем смутные видения и неясные звуки.
Сон.
Ему что-то снится.
Но что? Он попытался сосредоточиться. Если это сон – то о чем? И почему тогда кажется, что во сне все происходит не с ним, и...
Тьма начала рассеиваться. Звуки и смутные видения глохли, исчезали.
Это не сон. Все наяву. Он сам – наяву. Он существует.
Он – есть.
Но кто такой – 'он'?
'Он' – это слово, оно что-то значило, а что – это нужно вспомнить. Это слово может быть именем, но память молчала.
Тогда это слово не значит ничего?
Нет, значит. 'Он' – это значит 'я'.
