разрешится, его дом будет приведен в порядок, и он сможет принять гостей.
И все же в глубине души еще теплилась надежда на то, что Камерон любит ее и что на этот раз все будет по-другому, хотя она и знала, что выдает желаемое за действительное.
— Ты жил только с одной женщиной? — неожиданно спросила она, останавливаясь у стола и наблюдая за его действиями.
Положив две картофелины в микроволновую печь, Камерон повернулся, удивленно глядя на нее.
— Да. А почему ты спрашиваешь?
— Из любопытства. — «И глупости», — добавила она про себя. Ответы на вопросы о его прошлом ничего не изменят.
— Хочешь, я сделаю салат, — предложила она.
— Конечно. — Камерон смотрел, как она идет к холодильнику. Он догадывался, о чем она хотела спросить… Не собирается ли он жить с ней? Он подумал об этом мельком, но быстро решил, что не стоит.
— Позволь мне объяснить, что у нас произошло с Карой, — сказал он. — Дело в том, что я слишком любил ее и позволил управлять собой, став ее покорным рабом. Стоило Каре глянуть на меня, как я уже прыгал вокруг нее.
Пегги закрыла дверцу холодильника и замерла с головкой латука в одной и помидором в другой руке. Она не двигалась, просто смотрела на него — и он продолжил:
— Я поклялся себе, что никогда не буду похож на своего отца, не позволю женщине управлять собой, но в действительности я вел себя точно так же, как отец. У меня была возможность получить работу в Нью-Йорке, прямо на Уолл-стрите. Кара не захотела, чтобы я там работал.
— И ты отказался от этой работы? — спросила Пегги, подходя к нему.
Камерон презрительно фыркнул, он презирал себя.
— Она плакала, причитала и говорила, что если я люблю ее, то не соглашусь на эту работу. Этот же прием всегда применяла к отцу моя мать, и я, дурак, уступил, как всегда уступал отец. Слабость отца в конце концов и стала причиной его преждевременной кончины. А в моем случае Кара через два месяца объявила, что встретила на работе парня и… — Эти воспоминания все еще приводили его в ярость. — Вот так кончилась любовь, теперь уже навсегда.
Пегги положила латук и помидор на стол и коснулась его руки.
— Такое случается, когда один любит, а другой нет, это…
Он прервал ее:
— Нет, это бывает, когда человек не учится на ошибках прошлого. Я с трудом, но все же учусь. — Он усмехнулся. — И вот что самое интересное. Когда несколько месяцев назад она позвонила мне, я получил истинное наслаждение, бросив ей с иронией: «Не звони мне, пожалуйста. Когда понадобится, я сам тебе позвоню». Если бы она не оставила меня, я, наверное, никогда бы не воспользовался советом дяди и не занялся бы бизнесом, не заработал бы тех денег, которые у меня есть, и мое имя не появлялось бы на страницах газет. Как отец, я работал бы где-то, не смея поднять головы, пока в конце концов не умер бы на каком-то вредном производстве.
— А теперь ты достиг всего?
Он заколебался, раздумывая, что ответить. Три месяца назад он сразу же сказал бы «да». Три месяца назад работа была его стихией и больше ничего его не интересовало. Но теперь, глядя на Пегги, он больше не был в этом уверен, однако признаться вслух считал опасным для себя.
— У меня есть все, что нужно, — соврал он и отвернулся. Помолчав немного, он предложил: — Думаю, стоит открыть бутылку вина.
Пока Пегги резала салат, Камерон открыл бутылку «Шардонэ» и принес два бокала. Она разложила еду по тарелкам, а он достал из шкафа пляжное полотенце и пригласил ее в гостиную.
Полотенце стало их скатертью, а пол у окна — столом. Они сидели на полу, скрестив ноги по-турецки, и две свечи освещали их трапезу. Тихая музыка звучала по радио. За окном, далеко внизу, в воде озера Мичиган отражалось звездное небо.
— За сегодняшнюю ночь, — провозгласил он, поднимая бокал.
— За сегодняшнюю ночь, — повторила Пегги, уверенная, что никогда не забудет эту ночь… и Камерона. Слезы навернулись на глаза, и она отвела взгляд.
Она не будет плакать при нем, в конце концов, ничего особенного не случилось, его непреклонность в вопросе брака была ей известна с самого начала. То, что его взгляды не изменились, не было неожиданностью. Зато она ничему так и не научилась.
— Ты уже купила подарки на Рождество? Тебе понравился город в этом году? — спросил он, положил куриную ножку на тарелку и вытер руки бумажной салфеткой.
После первого бокала вина разговор не клеился. Пегги понимала, что Камерону так казалось безопаснее, и она решила поддерживать безобидную беседу.
— Я возила Джоэла посмотреть рождественскую елку в «Дэйли-Центре». — Она засмеялась и тоже вытерла пальцы о бумажную салфетку. — Он хотел взять туда Кинга, и я еле его отговорила не делать этого. Щенок еще слишком маленький и непослушный.
— У песика все в порядке?
— Он очень быстро растет. Тебе интересно? Приезжай и посмотри.
— Как-нибудь приеду.
Но Пегги знала, что он не приедет.
Камерон обвел быстрым взглядом большую комнату — во всем была видна рука Пегги.
— Пэт хочет развесить тут рождественские украшения. Я просил ее поговорить с тобой об этом.
— Она уже говорила со мной. В понедельник она мне покажет, что у тебя имеется.
— Купи все, что сочтешь нужным. Я хочу, чтобы Рождество прошло весело. Кстати, ты уверена, что софа будет здесь вовремя?
Он лег, растянувшись на полу, как раз в том месте, где в скором времени должна была встать кремовая итальянская софа. Без нее комната казалась пустой и неуютной.
— Сегодня утром я снова звонила, и мне обещали доставить софу через десять дней. — Она суеверно скрестила пальцы.
Выйдя из душа, Камерон говорил себе, что ему не следует снова ложиться с Пегги в постель — это было бы непростительной ошибкой, а он ошибок решил больше не допускать. Разговор о Каре, напомнив о прошлом, только утвердил его в правильности принятого решения — отношения с Пегги были опасными для него. Но, глянув на нее — на алые губы и роскошные медовые волосы, свободно падавшие на плечи, — Камерон вдруг осознал, что не в состоянии сдерживаться: волна желания захлестнула его с новой силой, и он был готов во что бы то ни стало удовлетворить свое желание, даже нарушая собственную клятву.
— Нет софы, нет денег, — заявил он, подкатившись к ней и хватая ее за полу халата.
Резким движением он дернул халат, подхватил Пегги, и она, вскрикнув от неожиданности, внезапно очутилась на Камероне, оседлав его бедра.
— Ты не посмеешь, Камерон Слейтер. Ведь это ты настоял на покупке итальянской софы, а я тебя предупреждала…
— Но ты подписала контракт.
— Ой!..
— Что за «ой»? — спросил он, просовывая руки под ее бедра и приподнимая так, чтобы она могла устроиться поудобнее.
И засмеялся, целуя ее.
Она покорилась его желанию, и он снова овладел ею. Это произошло прямо на лакированном дубовом полу гостиной, и халаты служили им матрасом. О серебристом пакетике они вспомнили в последний момент. А потом… потом они закончили ужин, болтая и потягивая вино, пока бутылка не опустела. Час был поздний, однако желание Камерона опять заняться с Пегги любовью оказалось сильнее здравого смысла.
В этот раз он на руках отнес ее в спальню и уложил на кровать. Теперь он наслаждался каждым мгновением их близости, с радостью выполняя желания Пегги. А когда она затихла, прижавшись к нему, он стал прислушиваться к ее ровному дыханию, довольный собой и… ею.
Ему казалось, что все, как и прежде, идет своим чередом: он удовлетворил и свое желание, и
