Затем следуют стихи, также не вошедшие в окончательную редакцию:
Отрывок из путевых записок, не вошедший в «Путешествие в Арзрум»:
Мы ехали из Арзрума в Тифлис. Тридцать человек линейских казаков нас конвоировали, возвращающихся на свою родину. Перед нами показался лицейский полк, идущий им на смену. Казаки узнали своих земляков и поскакали к ним навстречу, приветствуя их радостными выстрелами из ружей и пистолетов. Обе толпы съехались и обнялись на конях при свисте пуль и в облаках дыма и пыли. Обменявшись известиями, они расстались и догнали нас с новыми прощальными выстрелами.
— Какие вести? — спросил я у прискакавшего ко мне урядника, — всё ли дома благополучно?
— Слава богу, — отвечал он, — старики мои живы; жена здорова.
— А давно ли ты с ними расстался?
— Да вот уже три года, хоть по положению надлежало бы служить только год…
— А скажи, — прервал его молодой артиллерийский офицер, — не родила ли у тебя жена во время отсутствия?
— Ребята говорят, что нет, — отвечал веселый урядник.
— А не б-ла ли без тебя?
— Помаленьку, слышно, б-ла.
— Что ж, побьешь ты ее за это?
— А зачем ее бить? Разве я безгрешен?
— Справедливо; а у тебя, брат, — спросил я другого казака, — так ли честна хозяйка, как у урядника?
— Моя родила, — отвечал он, стараясь скрыть свою досаду.
— А кого бог дал?
— Сына.
— Что ж, брат, побьешь ее?
— Да посмотрю; коли на зиму сена припасла, так и прощу, коли нет, так побью.
— И дело, — подхватил товарищ, — побьешь, да и будешь горевать, как старик Черкасов; смолоду был он дюж и горяч, случился с ним тот же грех, как и с тобой, поколотил он хозяйку, так что она после того тридцать лет жила калекой. С сыном его случись та же беда, и тот было стал колотить молодицу, а старик- то ему: «Слушай, Иван, оставь ее, посмотри-ка на мать, и я смолоду поколотил ее за то же, да и жизни не рад». Так и ты, — продолжал урядник, — жену-то прости, а выб-ка посылай чаще по дождю.
— Ладно, ладно, посмотрим, — отвечал казак.
— А в самом деле, — спросил я, — что ты сделаешь с выб-ком?
— Да что с ним делать? Корми да отвечай за него, как за родного.
— Сердит, — шепнул мне урядник, — теперь жена не смей и показаться ему: прибьет до смерти.
Это заставило меня размышлять о простоте казачьих нравов.
— Каких лет у вас женят? — спросил я.
— Да лет четырнадцати, — отвечал урядник.
— Слишком рано, муж не сладит с женою.
— Свекор, если добр, так поможет. Вот у нас старик Суслов женил сына да и сделал себе внука.
Комментарии
АРАП ПЕТРА ВЕЛИКОГО
Настоящий исторический роман Пушкина в рукописи не имеет названия. Печатая отрывки, Пушкин озаглавливал их: «Главы из исторического романа». Название дано редакторами при первой публикации романа в 1837 г., после смерти Пушкина.
Время работы над романом определяется датой перед первой главой романа — 31 июля 1827 г. (в с. Михайловском) и среди набросков третьей главы —10 августа. Некоторые сведения о замысле дает запись в дневнике А. Вульфа от 16 сентября 1827 г.:
«Показал он мне только что написанные первые две главы романа в прозе, где главное лицо представляет его прадед Ганнибал, сын абиссинского эмира, похищенный турками, а из Константинополя русским посланником присланный в подарок Петру I, который его сам воспитывал и очень любил. Главная завязка этого романа будет — как Пушкин говорит — неверность жены сего арапа, которая родила ему белого ребенка и за то посажена в монастырь. Вот историческая основа этого сочинения».
При жизни Пушкина было напечатано два отрывка из романа. Один под названием «IV глава из исторического романа» в альманахе «Северные цветы» на 1829 год (вышел в свет в последних числах декабря 1828 г.) от слов «День был праздничный» (Стр. 34) до «не поблагодарив хозяина за хлеб-соль» (Стр. 40). Другой отрывок — из главы III от слов «В большой комнате» (Стр. 29) до конца главы — появился в «Литературной газете» 1830, № 13, 1 марта, под названием «Ассамблея при Петре I-м» (со сноской: «См.
Эпиграфы не вписаны Пушкиным на свои места, а все выписаны на начальном листке рукописи без указания, к какой главе каждый эпиграф относится. Среди выписанных эпиграфов имеется еще один — из поэмы Баратынского «Пиры»:
