– Как видишь, я отправила твою статью в печать в том виде, в каком ты продиктовала мне ее вчера вечером. А теперь, когда ты уже вернулась с места казни и обо всем рассказала нашим читателям, как долго ты намерена дразнить гусей? Могу ли я надеяться, что ты займешься наконец чем-нибудь более интересным и по-настоящему новым? – Вивиан откинулась на спинку стула и посмотрела на Энн вопрошающим взглядом. – Кстати, под словами 'по-настоящему новым' я имею в виду нечто такое, что произошло за последние, скажем, шесть месяцев.
По интонации начальницы Энн поняла, что та начинает терять терпение.
– Сколько у меня есть времени? – угрюмо спросила Энн.
Вивиан Эндрюс сложила пальцы и в раздумье опустила на них подбородок.
– Не очень много, – сказала она наконец. – Грядет сокращение бюджета, и мы можем оказаться в весьма затруднительном положении.
Она снова задумалась и неожиданно вспомнила фразу из последней статьи Энн.
– Ты действительно думаешь, будто мы что-то упустили? Неужели, по-твоему, еще не все раскрыто?
Энн плюхнулась на стул и заерзала, почувствовав под собой острую пружину.
– Приговор приведен в исполнение, и никаких судебных процессов больше не предвидится, – напомнила она редакторше. – А Марк Блэйкмур сказал мне, что они закрывают все дела. Стало быть, у них теперь не имеется никаких оснований препятствовать мне в проведении моего собственного расследования.
Вивиан Эндрюс самым тщательным образом взвесила все 'за' и 'против'. Конечно, если Энн отыщет что-нибудь новенькое в этом старом деле, то это явно перевесит потерю нескольких дней, которые она потратит на это. Несколько сенсационных номеров газеты окупят все затраты.
– Ладно, – согласилась Вивиан. – Но только несколько дней. Как только выяснится, что там нет ничего стоящего, сразу же бросай это дело. Договорились?
– Договорились.
Энн уже направилась к двери, когда ее остановил заботливый голос Вивиан:
– Энн, как там Гленн?
– Все нормально – в общем и целом.
– Я слышала, что он чуть было не умер.
Энн хотела сказать что-нибудь бодренькое, но у нее это не получилось.
– Да, но им, слава Богу, все-таки удалось вытащить его. Думаю, что теперь все будет хорошо. Просто нужно какое-то время на поправку.
Вивиан сочувственно кивнула.
– Если тебе нужен отпуск... – начала было она, но Энн тут же покачала головой:
– Нет, не думаю. Во всяком случае, не сейчас. Но я запомню твои слова, и когда Гленна выпишут, мне, видимо, придется посидеть с ним несколько дней. Не будешь возражать?
– Не буду, – быстро согласилась та. – И держи меня, пожалуйста, в курсе дела. И насчет твоей работы, и насчет Гленна.
– Спасибо, Вив. Непременно.
Вернувшись к своему рабочему столу, Энн быстро разобралась с запросами и перешла к телефонным звонкам. Автоответчик записал всякую дребедень, касавшуюся отдельных статей, темных мест, нерешенных вопросов и так далее. И только в самом конце пленки она обнаружила несколько записей, относившихся к ее последней статье. Последняя запись показалась ей наиболее интересной.
Она услышала сиплый женский голос, в котором явственно звучали тревожные нотки. 'Я должна поговорить с вами. Он убил моего сына! Я давно знаю, что именно он это сделал, но меня никто не выслушал! Нас никто никогда не слушает, потому что мы индейцы!' После этого женщина назвала свое имя и адрес, но адрес Энн так и не смогла разобрать, хотя и прокручивала пленку несколько раз.
Остаток дня она провела в полицейском участке, разгребая документы, сложенные в большие коробки. Марк и Лоис тем временем притащили в кабинет еще несколько коробок, а через некоторое время Марк угостил ее сандвичами, что несказанно удивило Энн.
– Ты ищешь что-нибудь конкретное? – спросил Марк, когда Энн жадно откусила кусок сандвича.
Она покачала головой, давая ему понять, что не может говорить с полным ртом.
– Я сама не знаю, – откровенно призналась она, прожевав первый кусок. Затем она вспомнила записанный на пленке женский голос и нахмурилась. – Марк, ты случайно не помнишь каких-нибудь заявлений об исчезновении парня-индейца? – и Энн пересказала ему содержание магнитофонной записи.
Марк удивленно уставился на нее.
– И это все? Просто – 'Он убил моего сына, и никто не хочет меня слушать', и больше ничего.
– Да, это все.
Из груди Марка Блэйкмура вырвался вздох облегчения. Господи, да были сотни, тысячи звонков за все эти годы, когда он расследовал убийства, совершенные Крэйвеном. Как он может вспомнить какой-то один звонок? Но если это каким-то образом поможет Энн...
– Я тебе вот что скажу, – неожиданно предложил он. – Сегодня вечером у меня есть немного свободного времени. Если я просмотрю все регистрационные журналы, то, возможно, и вспомню что-нибудь подобное.
