Устройте-ка нашего гостя на ночь так, как частенько доводится ночевать лесным стрелкам.
Всю ночь проворочался шериф под дуплистым старым дубом. Но не холод и сырость гнали прочь его сон. То загоралась в его душе надежда, что верная дружина успеет найти дорогу к разбойничьему логову, то гасла, и страх сжимал сердце ледяной рукой. И вновь вставали перед его глазами лица людей, которых его правосудие загнало в лес. Жестокой будет их месть, жестокой и страшной! Ах, не в пору затеял он охоту за зеленым оленем! Крепки оказались у зверя рога… Вот он, его последний рассвет!
— Хорошо ли тебе спалось, лорд шериф? — Мартовские льдинки сияли в глазах Робин Гуда, невеселой была его усмешка.
— Долго ли ты хочешь мучить меня, Робин Гуд? Я не хочу ночевать здесь второй ночи — уж убивайте меня сразу!
— Я не буду тебя убивать, — спокойно сказал Робин Гуд, и серый лед марта вновь заплескался в его взгляде.
— …Что ты сказал? — шериф отступил на шаг: он хорошо знал, что не убивать можно по разному. Можно уморить голодом или жаждой. Можно закопать живьем в землю… Можно… Ох, зря он надеялся на легкую смерть! Шериф испугался, что мужество оставляет его — неужели он упадет сейчас на колени, понапрасну моля не мучить его слишком жестоко?
— Бог сам отдал тебя в мои руки, шериф, — гордо произнес Робин Гуд. — Пусть это будет тебе уроком. Поклянись на мощах в твоем мече, что оставишь в покое вольных стрелков.
— Ты хочешь отпустить меня?! — не совладав с собой, закричал шериф. — Ты смеешься надо мной?! Так не делают!
— Так делают саксы, — спокойно ответил Робин. — Клянись и убирайся прочь — Шервуду не нужны твои грязные кости.
— А еще бранил тогда короля Ричарда, — негромко сказал Алан э'Дэйл Малютке Джону, и с грустью и любовью взглянул на Робин Гуда.
Шериф поднял вверх крестовину меча. И полные весенних соков дубы и вязы стали свидетелями клятвопреступления.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Стрельник
Глухая полночь заволокла небо тучами: не видно полной луны. Но и темнота казалась недостаточным укрытием лесничему Черному Биллю: воровато озираясь по сторонам приближался он к крытому соломой домишке на самой окраине города Йорка.
Негромко постучал Черный Билль в крепкую дверь.
— Ступай откуда пришел, — ответил изнутри сердитый дребезжащий голос — не поймешь, мужской или женский.
— Не уйду, пока не повидаю Хромого Стрельника из Йорка, — ответил лесничий, потихоньку осеняя себя крестным знамением.
— Я-то Хромой Стрельник, а ты кто? — ответил голос. — И чего ломишься ко мне, когда у меня работы невпроворот?
— Я королевский лесничий Билль из Ноттингема. А зачем к тебе ходят в полнолунье, ты и сам знаешь.
— Может знаю, а может нет, — узенькая полоска света упала на заросшее осокой крыльцо. — А золото у тебя есть, лесничий? Красное-червоное, звонкое золото у тебя найдется?
— Будь спокоен. — Черный Билль хлопнул по кошельку на поясе.
— Тогда заходи, хе-хе-хе, гостем будешь.
Дверь отворилась. На пороге стоял, довольно потирая руки, тщедушный старичок.
В домике было жарко от пышущей печки для литья стрел. Из-за жара сухие травы, подвешенные по притолоке, пахли одуряюще сильно, как в летний день на поляне. Каких только трав не было в доме стрельника. Тут и любой хозяйке знакомая мята, и зловещая омела, свернувшаяся в сухой шар. А в подальше какие-то ветки, коренья… Тьфу, лучше не приглядываться. Большой стол завален расщепленными заготовками разного дерева, сверлами, жилами, птичьим пером.
— Значит пришел ты, лесничий за стрелой на заказ! — старичок лукаво взглянул на Черного Билля. — Ну и глуп же ты, ох и глуп… Все вы глупы! Думаешь, я стрелами торгую, хе-хе-хе?
— Известно, что стрелами, не морочь голову! Чем же еще?
— Хе-хе-хе, лесничий, хе-хе-хе! Это горшечник горшками торгует! А пирожник — пирожками, хе-хе-хе! А стрельник, лесничий, стрельник торгует не стрелами, а смертью! Так-то вот получается.
Старичок прихрамывая шмыгнул к столу.
— Погляди, дружок, погляди, — длинные темные пальцы закопошились в груде стрел. — Это смерть легкая, мелкая, для птицы. Это — прямая кленовая смерть оленя. Ну да это пустяки, дружок, пустяки! Вот товар — смерть человечья, выбирай не хочу! И саксонская смерть найдется, и норманнская, и разбойничья, и на шерифова стрелка, и на правого, и на виноватого, и на юного, и на зрелого… Выбирай не хочу, хе-хе- хе! Все ко мне идут, никого не обижу! А ты за чьей смертью пожаловал?
— Сделай мне стрелу для Робина Гуда, — прохрипел Черный Билль — громче сказать не мог, пересохло в глотке.
— На Робин Гуда… — глазки старичка заблестели еще озорнее. — Вот оно что, на Робин Гуда! Сядь-ка тут на лавочку, славный лесничий, добрый лесничий… Подумать мне надо, больно мудрен твой заказ!
Черный Билль охотно опустился на лавку: ноги у него подкашивались.
— На Робин Гуда, говоришь? А зачем тебе стрела на Робин Гуда?
— Как зачем? Что, не слыхал, какую награду шериф положил на его голову! Пятьдесят марок, как есть!
— Да неужто? Я-то слыхал, будто бы шериф обещался Робин Гуда не трогать, а лесничий?
— Э, старик, — осмелел Черный Билль. — Уж чего-чего, а наш шериф не дурак! Всяк бы на его месте наобещал с три короба, попадись в плен к разбойникам! Я тебе скажу — он только сейчас по-настоящему за него и взялся! А давно бы пора!
— Ну дела, дела… — Хромой Стрельник задумчиво пошамкал старческим ртом. — Да, дела…
Старик присел у очага, растер пальцами щепотку какой-то травы, бросил в огонь. В домишке запахло чем-то едким. В голове у лесничего загудело как в медном котле, а все вокруг зашаталось, словно хлебнул он лишнего в кабаке.
— Вот что, лесничий, — голос Хромого Стрельника как будто стал громче. — Слушай меня внимательно. Зря ты пришел ко мне. Нет для тебя товара.
— Не хочешь делать наговоренную стрелу для разбойника?! — прошипел сквозь зубы Черный Билль. — Ясно, с кем ты дружбу водишь… Ох, не понравиться это лорду-шерифу!
— Хочешь-не хочешь, — передразнил старичок весело. — Ох и глуп ты, лесничий, глупей прочих, как я погляжу! Сказано, товара у меня такого нет. Не от стрелы умереть Робин Гуду.
— Как это?!
— А так. Другая смерть ему на роду написана, и не твоего то ума дело. И стрелу на него сделать невозможно. А теперь проваливай подобру-поздорову — мне время в полнолунье дорого!
Черный Билль поднялся, кашляя от едкого дыма. Домик качался как корабль, когда он брел к выходу.
— И приходи днем, милости прошу! — крикнул в темноту старичок прежде, чем затворить дверь. — Хороших стрел тебе продам, славных стрел для состязания в Ноттингеме!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Состязание в Ноттингеме
