Слагать стихи и петь. Дно — в перламутрах голубых, И рыбки — словно медь. Не ветер кудри колебал Вкруг детской головы: Я водных струй теченье знал, Как знали ветер Вы. — Ведите речь, сэр Ланселот, Мне хорошо до слез. — На дне я, в царстве Феи Вод До отрочества рос. Жил под хрустальною водой, И не имел друзей, А мир мой был совсем иной, Чем у других людей. Так детство шло, за годом год… Мне фея меч дала: — Король Артур тебя лишь ждет У Круглого Стола. О, мальчик, нежное дитя, Не все стихи слагать, В закатный час бродить грустя, И жемчугом играть. Вначале страшен новый свет, Возврата нет сюда, Но, полны радостей и бед, Затем пройдут года. Ты станешь вспоминать как сон, Подводный дивный край. Дитя, ты рыцарем рожден! Прощай, навек прощай! — Ведите речь, сэр Ланселот, Мне хорошо до слез. — На дне я, в царстве Феи Вод, До отрочества рос. Жил под хрустальною водой, И не имел друзей, А мир мой был совсем иной, Чем у других людей. И очутившись на земле Порой цветенья роз, Я ощутил вдруг на лице Потоки горьких слез. Гвиневра! Вышел я со дна, Там слез не льют у нас! На вкус горька и солона Текла вода из глаз. И, плача, вспомнил я о том, Что их когда-то лил, Ловил я капли жадным ртом, Мне вкус их сладок был. Я слез с коня и лесом шел. Как в сладостном из снов Я узнавал цветущий дол И гряды облаков. Я обнимал стволы дубов, Я пьян был, взят был в плен Волшебным пеньем соловьев И замком на скале. — Ведите речь, сэр Ланселот! Мне хорошо… до слез! — На дне я, в Царстве Феи Вод До отрочества рос. Жил под хрустальною водой, И не имел друзей, А мир мой был совсем иной, Чем у других людей. Во веки славьтесь, Долг и Честь, Тюремщики Любви! Ее плененье твердо снесть Господь, благослови! Певец замолк, замер последний трепет струн. Кто-то поспешил подбросить в костер охапку сушняка — в пещере похолодало. Долго сидели все молча, раздумывая о славе давних лет.
— Опоздал король Ричард на свет появиться, — негромко произнес Робин Гуд. — Ему бы самое место за Круглым Столом. Пировать с друзьями, да подвиги искать по свету. Теперь не те люди, да и дела не те.
— О чем ты, Робин?
— Да не стоило ему опять нашу Англию веселую оставлять. Не успел из плена вернуться — снова в поход. Только узнал с Леопольдом, как опасно великодушничать с низкими людьми — и тут же простил принца Джона. Ох, зря.
— Ричард есть Ричард — его не переделаешь. Да и будь он другим, разве любила бы его так вся веселая Англия?
— Слушай, Робин, а правду ли говорят, что наследник трона, маленький принц Артур, назван в честь нашего британского короля?
— Думаю, что правда. Уж во всяком случае правда, что по сердцу Ричарду наше рыцарство Круглого Стола.
— Да, славное было время. А песню ты сегодня спел грустную, Алан.
— Какая уж выпала. Да и вечер сегодня невеселый. Вон, как тревожно садится солнце — красное как кровь-руда.
— Эй, глядите, вороны!
— Ух-ты!! Вот это да!
Грающее воронье грозовой тучей пронеслось по кровавому закатному небу, стремя свой лет над пашнями и лесами.
— Ох и злющие! Да как много! Сроду такого не видывал!
— Кровь чуют… Старики говорят — такое к большой битве!
— К битве… Или к смерти.
— К чьей смерти! Куда они летят?
