истребителей. Мы шли плотным строем, прикрываясь интенсивным пулеметным огнем. Несмотря на это, паре японских самолетов удалось прорваться сквозь наш заградительный огонь и зайти в хвост первой пятерке. Стрелки-радисты нашей группы вели огонь из своих пулеметов. Один самолет противника открыл стрельбу по второму ведомому первой пятерки, которой командовал лейтенант Москаль. Это был очень скромный и хороший товарищ. Юность его была нелегкой. Он голодал, беспризорничал, но мечта стать летчиком помогла ему найти верный путь в жизни. Он добро вольно поступил в летную школу. Казалось, он был создан для неба. И вот сейчас на моих глазах его самолет, атакованный японским истребителем, стал отставать от группы. Выпали из гнезд шасси — совсем плохой признак. Прикрыть отстающий самолет было некому — мы шли, как я уже говорил, без истребителей. Самолет Москаля, снижаясь, пошел в сторону гор. Может быть, он пытался затеряться на их фоне. Группа была вынуждена уйти, хотя нам было жаль терять товарища.
Потом до нас дошли слухи, что где-то в горах, в этом районе, разбился русский самолет.
…Часто нам приходилось летать на разведку, особенно для выяснения погоды в районе предстоящих боевых действий наших самолетов, так как официально такой информации мы не получали. Летали мы в одиночку, без прикрытия, поэтому приходилось все время хитрить, чтобы незаметно подойти к территории, занятой противником. Тогда радиолокаторов еще пе было, самолет определяли визуально и по шуму моторов. Выполняя полет вдоль реки, я искал окно в облаках, входил в него и шел за об лаками по расчету времени к противнику. Обследовав район, я опять, строго выдерживая курс и время, находил окно, нырял теперь уже под облака и по реке шел домой на аэродром. Такой полет был связан с риском. Вокруг были горы, незначительный просчет мог привести к гибели экипажа, но иного выхода не было. В таких случаях на долю штурмана выпадало много работы. Не зная своего летчика, любой штурман отнесся бы к подобным действиям с опаской. Однако в данном случае риск был оправдан.
Шла война. Японцы наступали вдоль Янцзы от Нанкина на запад, в сторону Ханькоу. Продвинувшись вдоль реки, они заняли портовый город Аньцнн.
…Это произошло в июле 1938 г. Меня вызвал Т. Т. Хрюкин и сказал:
— Завтра поведете группу на боевое задание. С вами пойдут четыре китайских, экипажа. Конкретное разъяснение получите перед вылетом.
Утром мы вылетели на очередную бомбежку противника.
Группу вел Хрюкин. После возвращения я сразу же получил задание, о котором шла речь накануне.
Со своим штурманом и стрелком-радистом я направился в расположение китайских экипажей, объявил, что мы вместе вылетаем бомбить аэродром.
…Запустил мотор у своего бомбардировщика и стал выруливать. На этот раз взлетать нужно было с другого конца взлетно-посадочной полосы, оттуда, где находились самолеты с китаиски-мя летчиками. Поставил самолет посреди взлетной полосы и стал поджидать, пока подойдут остальные. Смотрю — подрулили два самолета, один застрял вблизи, а пятого вообще не видно. Жестом показал готовность к вылету, получил утвердительный ответ и начал взлет. Следом мои ведомые. Но у одного не убрались шасси. Я сделал два круга и вижу, что мой второй ведомый пошел па посадку. Вместо пяти нас осталось только двое. Спрашиваю своего штурмана:
— Что будем делать?
— Смотри сам, — отвечает, — видимо, придется идти на задание двумя экипажами.
— Да, — согласился я, — пойдем вдвоем.
На том и порешили. Вижу, мой ведомый держится в строю уверенно. На аэродроме, расположенном на окраине Аньцина, базировались японские истребители типа И-96 и И-95. Не исключена встреча с ними.
Погода отличная, лишь кое-где появились небольшие облачка, а так небо безоблачно…
— Костя, курс на цель, — запросил я своего штурмана.
— Курс 90° с набором высоты, — передал он.
Я взял курс и стал подниматься выше, чтобы выйти на цель на высоте 5 тыс. м. Это обеспечивало безопасность от истребителей И-95, которые были невысотными.
Набрав заданную высоту и увидев вдали город, аэродром и порт, продолжал вести самолет к намеченной цели. Мой ведомый не отставал, и я был доволен. Штурман, направляя самолет точно на цель, дал несколько команд на довороты. Бомбардировщик шел точно на японский аэродром. Про себя подумал: «Молодец мой штурман, как хорошо управляет полетом!» Вдруг наш стрелок-радист доложил:
— Вижу внизу истребители противника.
— Следи за ними и информируй, — передал я ему и продол жал полет. Я решил набрать высоту, чтобы обезопасить себя от возможного нападения противника. Высота к этому времени уже была около 6 тыс. м, а кислородных приборов нет. Стрелок-радист наблюдал за истребителями. Отбиться от них мы могли только огнем своих пулеметов. Штурман дал команду: «Так держать!» Это означало точно выдерживать режим полета. Штурман направил самолет на корабли, которые стояли в порту. Как он мне потом сказал, он учитывал, что у нас на двух самолетах было только по одной бомбе по 500 кг, а ими бомбить аэродром не эффективно. Здесь — другое дело: можно нанести противнику больший урон.
Прошло немного времени. Я почувствовал, что бомбовые люки открыты, бомбы сброшены. По нашему сигналу ведомый тоже сбросил груз. Стали разворачиваться на обратный путь. Слышу голос стрелка:
— Вижу две группы истребителей, по три-четыре самолета, которые набирают высоту и заходят снизу для атаки по нашему самолету.
— Следи за ними и будь готов вести огонь, — ответил я. Даю команду: «Приготовиться к бою!» Радист и штурман роняли меня. Высота 6 тыс. м, трудно дышать из-за нехватки кислорода. Спрашиваю радиста:
— Видишь истребители противника?
Отвечает:
— Пока самолетов не видно, продолжаю наблюдать. «Ну, — думаю, — оторвались от них, можно немного снизиться, лететь ведь еще далеко».
И только снизился до высоты 5500 м, как услышал голос радиста:
— Веду огонь! Отбиваю атакующих истребителей снизу, их всего только четыре.
Я услышал, как по самолету словно посыпался горох, а затем правый мотор стал давать перебои. Понял: нас атаковал противник и один мотор подбит.
— Штурман! Нас подбили, постараюсь удержаться на одном моторе, вижу отдельные облака, попробую укрыться в них.
Мой ведомый, как только увидел, что один мотор на моем самолете задымил, резко ушел в сторону, оставив нас одних.
Противник успел атаковать еще раз, но нам все-таки удалось скрыться в облаках. Через некоторое время я почувствовал, что и второй мотор работает не в полную силу. Видно, он перегрелся и не выдерживает полета по прямой. Слежу за воздухом, истребители противника не появляются. Под нами — горы. Ясно, до аэродрома Ханькоу нам не дойти, принимаю решение лететь в Наньчан. Немного времени спустя я понимаю, что и до этого аэродрома нам не дотянуть… Что же делать? Остается одно: садиться в горах на более или менее пригодную площадку. Но что это за площадки, трудно себе представить.
Вокруг на террасах рисовые поля. Где найти подходящую площадку? А мотор чихает все чаще. Передаю команду: приготовиться к посадке на фюзеляж. Штурман повернулся в кабине боком, радист крепче ухватился за турель.
С разворота направил самолет па выбранную площадку. На ней виднеются отдельные возвышенности. Но раздумывать не когда. Погасил скорость — и только выровнял самолет от крена как плюхнулись в воду. Оказывается — рисовое поле. Самолет немного прополз по воде и грязи и остановился. Спрашиваю:
— Ну как, живы, члены птичьего экипажа? — Стараюсь хоть немного подбодрить людей после всех переживаний.
— Ласточка жива, — отвечает штурман, — вот бока немного прижало.
— Орел жив, только лоб себе разбил… Вылезаю из кабины.
— По всей видимости, мы на своей территории, — говорю, — но нужно быть внимательными,
