Белоруссии. СССР, несомненно, надеется сохранить полный суверенитет этих балтийских и польских территорий после настоящей войны. Если это желание не будет нарушено и если Советское правительство получит заверение, что Германия не сможет снова окрепнуть, нет никаких оснований предполагать, что СССР будет в дальнейшем предъявлять территориальные претензии в этом районе, за исключением одного или двух стратегических пунктов, вероятно Ханко и, возможно, Аландских островов, а также даже в вопросе контроля над Кильским каналом. Если, однако, в результате провала сотрудничества союзников СССР получит какие-либо основания предполагать, что Германия не станет слабой, он, вероятно, как в 1815 г., потребует более непосредственного контроля над Польшей, так как нет оснований предполагать, что маршал СТАЛИН не думал над своими словами, когда он торжественно заявил, что хотел бы видеть сильную и независимую Польшу. Однако Польша по образцу 1918 – 19 гг. оказалась слишком слабой, чтобы располагать самостоятельной политикой. Преследуемая мечтами о своем господстве в 17 и 18 веках над Литвой и Украиной, она в начале обратилась к Франции и затем к нацистской Германии за поддержкой ее антисоветской политики.
СССР будет, несомненно, рассматривать любое польское правительство, которое полностью не отречется от подобной претензии как недружественное. Это отречение будет отмечено добровольным признанием границы 1941 г., а принятие Польшей территорий в Восточной Пруссии, Силезии и даже Померании будет иметь тройное преимущество, с советской точки зрения, так как это поссорит Польшу с Германией и предотвратит, таким образом, прогерманскую ориентацию польской политики, усилит промышленную мощь дружественной Польши и, наконец, уменьшит политическое влияние внутри Польши класса земельных собственников, которых советское правительство не без основания рассматривает, как источник оппозиции в отношении СССР и как провозвестников экспансии на восток.
НЕМЦЫ НА БАЛКАНАХ
9. Пока самая большая часть Балканского полуострова находилась под турецким владычеством, Австро-Венгрия и Россия могли оставаться союзниками и врагами в разной степени, компенсируя друг друга за счет Турции. Но по мере того, как Балканские государства вышли из-под влияния распавшейся оттоманской империи, этот перемежающийся союз превратился в открытое соперничество, которым каждая страна стремилась создать и сохранить власти дружественные им правительства в номинально самостоятельных или автономных государствах. Панславянский призыв завоевал поддержку России, Болгарии, Сербии и Черногории и даже со стороны хорватов и словенов в пределах Австрийской Империи; призыв православных использовался, хотя и с меньшим успехом, в Румынии и Греции так же, как и в славянских государствах, Австрия, которая не была склонна делать такого рода призывы к балканскому национализму, основывалась, главным образом, на данной ей экономической и стратегической власт[и] над венгерской равниной и верхнедунайской долиной, контролируя все торговые пути и железные дороги в Центральную Европу, и она искусно настраивала Балканские государства друг против друга.
1878 г. является решающей датой. В этом году Австрия (при помощи англичан) нарушила русскую схему «Великой Болгарии» с доступом к Эгейскому морю при помощи которой Россия надеялась обойти проливы. Германо-австрийское объединение искусно использовало разочарование Венгрии, чтобы привлечь влиятельные правящие группы в Болгарии в оппозицию к России, которая оказалась слишком слабой, чтобы удовлетворить их территориальные претензии.
В Балканских войнах триумф и единство инспирированной русскими балканской лиги были нарушены выходом Болгарии, которая по настоянию автономной Венгрии напала на своих прошлых союзников. Ее поражение в 1913 г. обеспечило ее верность Австрии и Германии в войне 1914 – 18 гг., и ее разочарование Нейским договором сделало ее легкой добычей нацистского влияния.
10. Австро-Венгрия не пережила 1918 г., но гитлеровская Германия укрепила свою экономику и стратегическое положение за счет Балкан, в начале при помощи торговых договоров, затем решительнее, путем присоединения Австрии и Чехословакии. Советский Союз отнесся к этому с неодобрением, и даже в 1941 г., перед немецким нападением на СССР, когда последний все еще оставался нейтральным, Советское правительство и пресса побуждали Грецию, Югославию и Болгарию сопротивляться проникновению агрессии нацистов. Таким образом, два первых принципа советской политики на Балканском полуострове после поражения нацистской Германии должны сводиться к следующему:
а) Германия никогда не должна получить возможности контролировать Вену или Прагу.
б) Дунайская федерация будет рассматриваться с большим подозрением, если будут какие-либо указания на то, что во главе ее могут стать прогерманские австрийские или венгерские элементы, возобновив таким образом блок центрально-европейских государств 1879–1918 гг., СССР будет поощрять соответственно полную подлинную независимость Чехословакии и Австрии. Он захочет (на стратегической скорее, нежели на политической основе) наблюдать социальную революцию в Венгрии, которая свергнет прогерманские и монархистские элементы. Если эти жизненно важные стратегические позиции будут обеспечены, то заинтересованность Советов в Балканах будет незначительной. Они будут, безусловно, настаивать на восстановлении Бессарабии, которая была русской с 1812 по 1918 г. и захват которой Румынией никогда не признавался Советами. Возвращение ее будет иметь двойное преимущество: предоставление СССР возможности контроля над устьем Дуная и в связи с возвращением северной Буковины (присоединенной в 1940 г.) – вовлечение еще группы украинцев. Поскольку границы 1941 г. восстановлены, то заявление т. МОЛОТОВА, что СССР не имеет территориальных претензий по отношению к Румынии и не имеет намерений свергнуть ее социальный строй, представляет, очевидно, предполагаемую русскую политику. Как указал премьер БЕНЕШ, маршал СТАЛИН как будто одобряет возвращение Трансильвании Румынии, чтобы уменьшить стратегическую угрозу Балканам со стороны прогерманской Венгрии.
Особенно дружественные взаимоотношения существуют, как будто, между СССР и двумя южными славянскими государствами, однако нет оснований предполагать, что, поскольку германская угроза Балканам ликвидирована, не может быть и речи о непосредственном политическом контроле и еще меньше о включении в состав СССР, и, возможно, что в случае создания там после войны правительства левого крыла оно могло бы надеяться на поддержку советами требования доступа к Эгейскому морю. Это, однако, не предвидится, пока режим проливов не будет соответствовать советским требованиям. Если сотрудничества союзников в этом деле не будет, СССР может поддержать претензии Болгарии на получение выхода в Эгейское море, вернувшись таким образом к своей политике «Великой Болгарии» 1875 г.
11. Наконец, СССР безусловно захочет лишить Германию возможности снова наложить экономическую лапу на Балканы, как это было в 30 годах.
Много лет после войны СССР не сможет вывозить в Балканские страны предметы производства, получаемые ими прежде из Германии. Среди возможных выходов могут быть рассмотрены два:
а) чтобы эти предметы ввозились из Великобритании;
б) чтобы местная промышленность в Балканских странах спешно развивалась при помощи иностранного капитала.
Нет оснований предполагать, что СССР будет протестовать против любого разрешения, при условии уверенности, что нет намерения заменить германское экономическое господство на Балканах английским. Подобная уверенность могла бы быть создана подробными консультациями и, возможно, созданием некоего интернационального органа для привлечения капиталов на Балканы, где СССР должен быть представлен в соответствии с его политическими интересами в этой части Европы.
ВОСТОЧНО-ЕВРОПЕЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ
12. Правительство Советского Союза неоднократно решительно высказывало свое отрицательное отношение к ней, хотя оно заявило на Московской конференции, что в «должное время» оно будет готово рассмотреть этот вопрос в свете опыта послевоенного сотрудничества с другими союзными нациями и обстоятельствами, которые могут возникнуть после войны. Насколько советы против, настолько поляки выступают за эти планы. Правительство Советского Союза опасается:
а) Что подобная схема станет инструментом для осуществления польской мечты о создании блока «от Балтийского до Черного моря», который возобновил бы в новой форме примечательную Польско-Литовскую империю, какой она была в 16 и 17 веках. Польские ораторы не скрывают своего желания включить Балтийские государства в такую федерацию, не говоря уже о тех польских территориях, которые были присоединены Советским Союзом в 1939 г. Оба эти района, как мы видим, рассматриваются Советским правительством жизненно важными как в стратегическом, так и в политическом отношениях; больше того,
