это соленоид. За вершиной холма лежало еще два обгоревших трупа, я к ним даже подъезжать не стал, а отправил Риса посмотреть, не осталось ли чего-либо. С вершины открывался хороший обзор, и я погрузился в транс. Просканировав пространство вокруг холма, я обнаружил вражескую стоянку. У подножия холма в небольшой роще мне удалось обнаружить ауры трех десятков лошадей и двух человек.
— Торвин, в роще, кажется, лошади, — сказал я. — Там, наверное, и охрана есть. Что делать будем?
— Как думаешь, они нас заметили? — спросил Торвин.
— Не думаю, слишком далеко.
— Надо брать, у нас лошадей много побило и телеги нечем запрягать.
— Ладно, вон по той балке к роще подъедем, а там спешимся. Я иду первым, вы с Рисом страхуете.
Наш план сработал. Подъехав к роще, мы привязали лошадей, и я, сканируя пространство перед собой, повел нашу троицу вперед. Первого сторожа я заметил на краю рощи, он сидел в кустах и смотрел в сторону, куда ушли его погибшие товарищи. Подобравшись к нему на сотню шагов, я прицелился и снял его первой же стрелой. Рис подбежал к убитому и, вернувшись, доложил:
— Готов, ты ему прямо в ухо попал. Вот, у него взял, — выложил кошелек с медными монетами Рис.
— Потом, — сказал я. — Сейчас идем к лошадям. Постараемся взять пленного. Я буду стрелять по ногам. Ты, Торвин, глуши его, пленный нужен.
— Ясно, — ответил Торвин.
Мы осторожно двинулись в глубину рощи. Лошади были стреножены на большой поляне на дальнем от нас краю рощи. Нас здесь ждал неожиданный сюрприз. Вокруг костра в центре поляны, помимо двух воинов, суетились еще шестеро шаков, готовивших еду и разбиравших что-то в двух повозках. Я подозвал жестом Торвина:
— Что делать будем? Я вижу двух человек и шестерых шаков.
— Шаки без ошейников. Они нам не опасны. Им плевать, кто у них хозяин. Вот если бы были с ошейниками, то это была бы проблема, — ответил Торвин.
— В чем проблема?
— Шаки с магическими ошейниками до конца защищают своего хозяина. Хозяин умер — и башка долой. Даже после его смерти будут до последнего сражаться и не побегут. Наше счастье, что ошейники очень дорогое удовольствие.
— Торвин, я постараюсь ранить в ногу здорового воина возле повозки, а вы хватайте мальчишку у костра. Справитесь?
— Должны, — ответил он.
Я спрятался за толстое дерево и, прицелившись, выстрелил в ногу здоровяку. Стрела пробила ногу воина на уровне бедра и пришпилила его к телеге. На этом наше везение закончилось. На втором выстреле, жалобно тренькнув, лопнула тетива, и я остался без лука. Воин, которого я принял за мальчишку, оказался воином чинсу (вылитый китаеза) и начал гонять Торвина и Риса, как детей. Копье, которым он отбивался от моих напарников, крутилось, словно пропеллер вентилятора. Через несколько секунд Рис с разбитым лицом валялся на земле, а Торвин скакал козлом, еле отбиваясь от молниеносных ударов.
«Сейчас он кончит Торвина и возьмется за меня», — пришло осознание безвыходности ситуации.
Дрожащей рукой я вытащил меч из ножен и бросился помогать Торвину, но опоздал. Чинсу отбил меч наемника в сторону и ударил его ногой в грудь. Торвин кубарем покатился по земле и затих, лежа лицом вниз. Чинсу кошачьей походкой направился в мою сторону. От мгновенной смерти меня спас панцирь. Молниеносные удары копья панцирь с помощью магии отводил в сторону, но я почти физически чувствовал, как с каждым ударом тает заряд Силы в камне. Я отмахивался как мог, но безуспешно. Наконец раздался щелчок, и панцирь окончательно разрядился. Удар, направленный в живот, магия смогла отклонить немного в сторону, и копье пропороло мне левый бок. Сердце рухнуло куда-то вниз, и время толчком замедлилось. Я видел, как наконечник медленно пробил мне бок и вылез с другой стороны панциря. Дикая злоба закипела в груди.
«Эта сволочь убила меня!» — мелькнуло в голове, и я рубанул чинсу мечом по шее.
Голова воина, словно кегля, отлетела в сторону, и из обрубка шеи брызнул фонтан крови. Меня окатило с ног до головы. Тело воина мешком упало на землю. Я выронил меч и обеими руками схватился за торчащее из раны копье. Время толчком вернулось к своему обычному течению. Воин, пришпиленный стрелой к телеге, обломал стрелу и, сильно хромая, направился ко мне, размахивая мечом. Я выдернул копье из раны и бросил в воина. Здоровяк, оскалившись, отбил копье в сторону. Неожиданно он зашатался и повалился на спину, потеряв сознание от потери крови. Из меня словно выпустили воздух, голова закружилась, и я сел на землю. Из пробитого панциря на траву стекала тонкая струйка крови.
«Это же моя кровь, нужно перевязать, а то вся вытечет», — мелькнуло в голове.
Я снял панцирь и, задрав рубаху, осмотрел рану. Копье распороло мой бок сантиметров на двадцать. Края раны разошлись, и она сильно кровоточила. Рану нужно было срочно зашивать. Я зажал края раны рукой и осмотрелся вокруг. В это время Торвин зашевелился и сел на землю. Сильный кашель рвал его легкие, и на губах появилась кровь.
— Ты как, живой? — обратился он ко мне.
— Не совсем, — ответил я, кивая на свой бок. — У тебя есть иголка с ниткой, зашить нужно?
— Где-то была. Сейчас посмотрю.
Торвин, пошатываясь, поднялся на ноги и достал из кармашка на ремне иголку с ниткой.
— Ложись на правый бок, сейчас тебя штопать буду, — сказал он.
Кривясь от боли, я лег на бок и предоставил Торвину свободу действий. Наемник промыл рану вином из фляжки и засыпал ее каким-то зеленым порошком. Порошок зашипел и начал пениться, как перекись водорода. Рану сильно защипало. Я заскрипел зубами. Торвин взял в руку изогнутую иголку и стал ловко зашивать мою рану. Видимо, порошок действовал как обезболивающее, так как его манипуляций я особо не почувствовал.
— Вот и все, до свадьбы заживет, — сказал он, гордясь своей работой. — Нитка из вымоченного сухожилия желтой ящерицы, заживет как на собаке, и нитки снимать не нужно, сами рассосутся.
Мне действительно стало значительно лучше. Боль в ране утихла.
Я взял у шака чистую тряпку и разорвал ее на бинты.
— Погоди, не заматывай рану, — велел наемник. — У вас есть какая-нибудь лечебная мазь? — обратился он к шакам.
Один из них через минуту принес из телеги горшок с уже знакомой мне вонючей зеленой мазью. Торвин густо намазал мазью мою рану и плотно забинтовал.
— Вот теперь все как надо.
Торвин подошел к Рису и перевернул его на спину. Лицо парня представляло собой кровавую маску.
— Живой? — спросил я.
— Вроде дышит, — отозвался наемник. — Эй, синерожие! — крикнул он шакам, сгрудившимся у телег. — Несите сюда воду и чистые тряпки.
Шаки засуетились и быстро выполнили приказ. Торвин промыл лицо Риса водой и протер мокрой тряпкой. Рис зашевелился и пришел в сознание.
— Полежи пока, парень, — приказал он Рису.
— Торвин, я пойду за нашими лошадьми, а ты тут командуй, пусть шаки все погрузят на телеги и подготовят лошадей. Пора ехать назад к каравану, а то бойцы из нас сейчас никакие.
Панцирь я надевать не стал, какой от него сейчас толк, только лишняя тяжесть. Повесил меч за спину прямо на рубаху и пошел в сторону балки, где мы оставили лошадей. По дороге ничего неожиданного не произошло, и через час я вернулся на поляну. Рис уже был на ногах и помогал Торвину готовить караван к отъезду. Шаки пригнали лошадей с пастбища и связали в одну колонну.
— Как успехи?
— Да все готово. Твой панцирь и лук на телеге, можно ехать.
