Джулиану предупреждали, что восточные мужчины предпочитают ленивые позиции, но все же пикантная необычность положения повергла ее в неловкое смущение и замешательство. Откинув с лица разметавшиеся пряди волос, девушка выпрямилась и украдкой взглянула на Джаббара. Глаза бея были затуманены, и в них застыло напряжённое ожидание. Так как наложница оставалась неподвижной, руки Джаббара принялись нетерпеливо ласкать ее тело, пробегая от низа живота к груди и снова спускаясь на бедра. Было очевидно, что он ждет, когда она опустится на его отвердевшее копье и начнет исполнять сладострастный танец любви.
Джулиану мгновенно бросило в жар, как только она осознала, что ей придется все делать самой. О Боже, он хочет, чтобы она села на это большое твердое орудие и начала двигаться так, как это обычно делает мужчина!
– Опустись на меня, Зульфия, – прошептал Джаббар, и его руки, крепко обхватив бедра девушки, подвинули ее тело так, что твердая мужская плоть уперлась в ее нежное, испуганно сжавшееся лоно. – Я хочу, чтобы лепестки твоего цветка сомкнулись вокруг моего ствола…
Краска стыда залила пылающие щеки Джулианы, а вместе с тем страстные ручейки желания побежали по всему ее телу, наполняя мучительно-сладостным томлением все его сокровенные уголки. Теперь она уже и сама хотела, чтобы мужчина наполнил ее собой, отчаянно желала почувствовать внутри себя нежную упругость его пульсирующей плоти. Судорожно всхлипнув, девушка прогнулась вперед и на мгновение прижалась грудью и лицом к горячему телу мужчины, а лотом решительно выпрямилась и крепко зажмурила глаза. Приподнявшись над телом Джаббара, осторожно взяла в руку его плоть и попробовала сделать так, чтобы она оказалась внутри ее лона.
Пара неудачных попыток – и вдруг она ощутила, как упругий ствол мягко входит в нее, вызывая сладостное содрогание и новый прилив желания. Застонав от острого наслаждения, Джулиана уперлась руками в грудь мужчины, а ее бедра сами собой стали совершать плавные движения, сначала медленные и несмелые, а потом все более частые и порывистые. Словно молодая резвая лошадка, сорвавшаяся с привязи, она неслась все вперед и вперед, пока не обрушилась с крутого обрыва в бездонное море наслаждения, и его обжигающие, сладостные волны сомкнулись над ее головой, унося в пучину чувственного забытья…
Когда Джулиана пришла в себя, она обнаружила, что лежит на спине, а грозный властитель Туниса, склонившись над ней, с пытливым интересом всматривается в ее лицо. Взгляды их встретились, и девушка невольно сделала движение навстречу мужчине, желая поблагодарить его за те волнующие минуты, что он заставил ее пережить. Но бей властным движением руки остановил ее, и его отчужденный взгляд охладил ее искренний порыв.
– Ты показала себя сегодня с хорошей стороны, Зульфия, – спокойным, холодноватым и даже чуть насмешливым тоном произнес он, и Джулиана снова ясно почувствовала, что между ними существует непреодолимая пропасть. Да, они только что вместе пережили несколько потрясающих минут, но, несмотря на это, Джаббар остается ее всесильным господином, а она – всего лишь бесправной рабыней. – Я доволен тобой, моя очаровательная луна, – продолжал бей, дождавшись, когда на лице наложницы появится почтительное выражение. – Ты не обманула моих ожиданий и действительно заставила меня испытать приятные минуты. Завтра утром Бахрам принесет в гарем мой приказ, отменяющий наказание Талиджи. А теперь одевайся и ступай к себе. Когда в следующий раз я пожелаю насладиться твоим обществом, тебя известят.
Глава 9
Джулиана проснулась, когда время уже подходило к полудню. В душных комнатках наложниц было пусто. Должно быть, все обитательницы гарема уже находились в хаммаме, спасаясь от нестерпимого августовского зноя. Преданной Зары, с трогательным беспокойством дожидавшейся вчера возвращения своей госпожи, тоже почему-то не оказалось на месте. Потянувшись несколько раз на кровати, чтобы окончательно проснуться, Джулиана натянула просторные шаровары и блузку и вышла на балкон.
Она чувствовала себя ужасно разбитой и утомленной, хотя проспала не менее десяти часов. Вчерашнее нервное и физическое напряжение, а еще больше эта долгая ночь, наполненная тревожными, беспокойными сновидениями, вымотали ее.
Они снились ей всю ночь по очереди, а то и сразу вместе – Стивен и этот пугающий, опасный человек, в чьих руках находилась теперь ее жизнь. И все эти бесконечно долгие часы ее неотступно преследовал волнующий аромат, в котором, казалось, смешались все самые возбуждающие запахи земли. Впрочем, в том, что двое столь разных мужчин пользовались одинаковыми благовониями, ничего удивительного и не было. Ведь ей известно, что Стивен несколько лет провел на Востоке и побывал даже здесь, в этом проклятом Тунисе. Благодаря тому что Джаббар использует тот же аромат, что и Стивен, ей будет несравнимо легче общаться с ним в минуты близости. Но зато из-за этого же обстоятельства каждый раз при встрече с беем ее сердце будет пронзать нестерпимая боль – боль от сознания того, что она не сумела сберечь свое счастье.
Появление Джулианы в хаммаме встретили завистливыми взглядами и приглушенным перешептыванием. Не успела девушка сбросить с себя одежду и окунуться в прохладную воду бассейна, как подоспевшая Айша сообщила ей радостное известие: главный евнух три часа назад принес распоряжение бея об отмене наказания Талиджи.
– Бедняжка от волнения не смогла сомкнуть глаз всю ночь и теперь отдыхает в своей комнате, – сочувственно проговорила эфиопка. – Но она просила передать тебе, что вечером непременно придет поблагодарить свою храбрую спасительницу за принесенную жертву.
– Поблагодарить за принесенную жертву? – с недоумением переспросила Джулиана. – Что за нелепость! Я не приносила никакой жертвы, чтобы спасти Талиджу от наказания…
Заметив, как изумленно расширились глаза подруги, Джулиана прикусила губу. Она совсем забыла, что еще вчера утром сама называла Джаббара Хафиза отвратительным, грязным чудовищем и испытывала смертельный ужас при одной мысли, что он коснется ее своими руками. Сможет ли Айша в свои шестнадцать лет понять, почему вдруг ее настрой так неожиданно изменился? Сама Джулиана, конечно, не сможет удержаться и все расскажет, но не потеряет ли она после этого доверие и уважение подруги? Господи, хорошо еще, что рядом нет сейчас Изабель. Пожалуй, сестра могла бы посчитать ее предательницей, узнав, что близость с их заклятым врагом доставила ей такое неимоверное наслаждение!
– Это не было ужасным, да? – Айша осторожно коснулась рукой плеча подруги, как бы вызывая Джулиану на откровенность. – Джаббар оказался хорош в постели?
– Хорош ли он в постели? – Джулиана задумчиво усмехнулась. – Наверное, да. По крайней мере, мне с ним было хорошо. Но все могло обернуться и не так. Понимаешь… Я не уверена, что он достаточно бережно обращается с девственницами.
– Ну, тебе это теперь не грозит! После того, как ты уже побывала у него, бессмысленно было бы делать тебе операцию.
– Да, но я переживаю не за себя! Ведь скоро очередь может дойти и до вас с Талиджой… Господи, да что это я, совсем с ума сошла? В таком опасном положении еще беспокоюсь о других!
– Просто у тебя большое сердце, Зульфия.
– Как ты меня назвала?
Айша пристально взглянула на Джулиану и вдруг весело расхохоталась.
– Ты до сих пор не усвоила, что в гаремах любая новость распространяется мгновенно! Если бей дал тебе имя, об этом уже все знают, и все теперь будут звать тебя только так. По-моему, красивое имя, а?
– Да ты с ума сошла! Оно просто нелепо! Ничего более нелепого Джаббар не мог и придумать! – Джулиана сильно покраснела от смущения, но потом ей вдруг тоже стало ужасно весело. Какой скандал! Она, знатная английская леди, Джулиана Вудвиль из Риверс-холла, теперь – наложница Зульфия, одна из пятидесяти пяти одалисок гарема тунисского бея!
Они с Айшой долго плескались в бассейне, беспечно болтая о разных приятных пустяках. Несмотря на постоянные тревожные мысли, на душе у Джулианы так хорошо и легко, как еще ни разу за все дни, проведенные в гареме. Состояние радостного, волнительного ожидания не покидало ее ни на одну минуту. То и дело она поворачивала голову в сторону дверей, через которые периодически входил и выходил главный евнух в сопровождении лаллы Фатин, и не могла отделаться от назойливой мысли, что вот-вот Бахрам остановится посередине главного зала хаммама и объявит во всеуслышание, что великий и
