Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

литконсультантом в ташкентском отделении Союза писателей. Автор очерка «Анна Ахматова в Ташкенте» (см. «Воспоминания»).

538

Трудно объяснить, чем вызван столь резкий отзыв А. А. о Муре. В это время с ним случилась новая беда. 21 июля он пишет Е. Эфрон: «В течение июня месяца я находился в почти-абсолютно голодном состоянии… Воля не выдержала; я продал несколько хозяйкиных вещей – рублей на 800 – тайно от нее, конечно. В начале июля, случайно, хозяйка заметила пропажи. – Заявление в милицию, повестка, арест, 28 часов под стражей с уголовниками, допрос, признание… Я дал обязательство хозяйке уплатить ей в течение 4-х месяцев 3000 р….Я уже зондировал ташкентские ресурсы, они равны нулю. Ахматова сидит без денег… да и я всем рассказывать о случившемся не намерен; это мне только может повредить» (Г. Эфрон. Письма, с. 50–51).

Очевидно, Ахматова против обыкновения ничем не помогла Муру на этот раз и произошла какая-то ссора. Некоторое время спустя Мур пишет сестре: «…последние стихи Ахматовой – просто слабы, последняя ее поэма – «1913 год» – сюрреализм. Ахматова остановилась раз и навсегда на одной эпохе; она умерла – и умерла более глубоко, чем мама… Было время, когда она мне помогала, это время кончилось. Однажды она себя проявила мелочной, и эта мелочь испортила все предыдущее; итак, мы квиты – никто ничего никому не должен. Она мне разонравилась, я – ей» (Там же, с. 65).

539

Душа темна, пути лукавы – строка из стихотворения Ахматовой «О нет, я не тебя любила» – ББП, с. 139.

540

Оба стихотворения Лидии Чуковской, о которых идет речь, не опубликованы.

541

Возвращаясь мысленно к своим и ахматовским стихам, Л. К. через четверть века записала в дневнике: «Больше всех поэтов русских я люблю Блока.

Не Ахматову, столь любимую; но это потому, что она – слишком я; из-за нее, например, безусловно из- за нее, я не стала поэтом. Любая моя, мною пережитая мысль, уже высказана ею с такой полнотой и силой, что «тех же щей да пожиже влей» незачем. Когда я хочу что-нибудь про себя рассказать, я могу просто заговорить ее стихами. «И убывающей любови / Звезда восходит для меня». Конечно я и как личность гораздо мельче, потому что для нее существует рост, «Белый, белый Духов день» и пр. Но уж во всяком случае, то малое, что во мне есть (пытка-любовь-смерть), русская природа, Петербург – все это ею выражено. Поэтому сказать: «Ахматова мой любимый поэт» то же, что «я – мой любимый поэт»».

542

Константин Федорович Исаев (1907–1977), драматург, сценарист, в годы войны работал на Ташкентской киностудии, в июле 1942 года назначен уполномоченным сценарной студии Комитета по кинематографии по Средней Азии. В это время Л. К. работала над сценарием «Аист на крыше» (по рассказам детей) и, очевидно, из-за тяжелой болезни (брюшной тиф) не успела сдать его в срок. О дальнейшей судьбе этого сценария см. с. 547–548. Сценарий сохранился в архиве Л. К.

543

Синицы – половицы – в стихотворении «Любо вам под половицей / перекликнуться с синицей» – ББП, с. 292.

544

Страшное о корабле – «На этом корабле есть для меня каюта / И ветер в парусах – и страшная минута / Прощания с моей родной страной» – строки из стихотворения «А я уже стою на подступах к чему-то» (второе в цикле «Смерть» – БВ, Седьмая книга).

545

«Ленинградская поэма» Ольги Берггольц напечатана в «Комсомольской правде» 30 августа 1942 года.

546

Ахматова говорит о Бадаевских складах, которые были подожжены зажигательными бомбами 8 сентября 1941 года во время первого массированного налета на город. Пожар продолжался свыше пяти часов. Сгорело 41 строение и в них 3 тысячи тонн муки и около 2500 тонн сахара.

547

Софья Аркадьевна Журавская, сотрудница Наркомпроса. И она, и Анна Ивановна Ломакина (жены ташкентских высокопоставленных партийных работников), – работали в Комиссии помощи эвакуированным детям. Л. К. тоже входила в эту Комиссию.

548

Оба стихотворения Лидии Чуковской не завершены и не напечатаны. Первое – «Ты знаешь, я думала раньше…» – обращено к погибшему мужу и кончается цитатой из Мандельштама: «И вчерашнее солнце на черных носилках несут» (из его стихотворения «Сестры тяжесть и нежность…»). Второе – см. с. 510–511.

549

Ондра Лысогорский (1905–1990), чешский поэт, писавший на ляшском диалекте.

550

Лиля – Едена Феликсовна Пуриц (1908–1997), жена математика Г. И. Егудина. Егудины пережили зиму в блокадном Ленинграде, потеряли родителей и дочку, эвакуировались на Кавказ. После прорыва немцев они вынуждены были оттуда бежать и оказались в Ташкенте, где вначале поселились у Л. К.

551

«Гулянье в пользу танков» – благотворительный концерт, сбор от которого предполагалось передать на строительство танковой колонны.

552

Жена Мадараса – Ирина Мадарас, жена венгерского писателя Эмиля Мадараса (1884–1962), жившего с 1922 года в СССР. В Ташкенте Э. Мадарас одно время возглавлял местное отделение Литфонда. Мадарасы были соседями А. А.

Эдик – Эдуард Станиславович Радзинский (р. 1936), сын Радзинских, впоследствии известный драматург.

553

Вера Александровна Меркурьева (1876–1942), поэтесса и переводчица, познакомилась с Ахматовой еще в 1933 году. Тогда же в письме к К. А. Архиповой она рисует такой портрет А. А.: «Высокая (не так высокая, как стройная) женщина-птица, руки легкие, в полете, глаза – без цвета, так глубоки и темны (светлые глаза) …это лицо – живой, с нами, Музы, – теперь не уйдет от меня». (Изд-во МПИ, с. 102.)

554

Макс – Максимилиан Волошин. Похожий рассказ А. А. см. нас. 80– 81.

555

Тата – дочка Л. Л. Жуковой.

556

Ледик – Владимир Григорьевич Адмони.

557

Речь идет о строках «Как в прошедшем грядущее зрееет / Так в грядущем прошлое тлеет» (строфа «Я забыла ваши уроки»); строки о глазах – вероятно: «Или вправду там кто-то снова / Между печкой и шкафом стоит? / Бледен лоб и глаза открыты…» – обе строфы в первой главе первой части. Хризантема и зеркало – «И была для меня та тема, / Как раздавленная хризантема / На полу, когда гроб несут»; строфу о зеркале – см. с. 394. Все перечисленные строки и строфы, их первоначальные и окончательные варианты – см. ББП, с. 358, 360, 361, 372, 434 и 439.

558