Схватки участились. Сначала каждые семь минут, потом каждые шесть. Через час они случались каждые пять минут. Джоанн и Айрис, еще одна медсестра, попеременно заглядывали в палату.
Дорис все еще была внизу. Возможно, она догадалась, что Джереми хочет побыть один. Телевизор по-прежнему работал, хотя ни он, ни Лекси не обращали на него внимания. Когда схватки участились, Джереми начал вытирать жене лоб салфеткой и класть на него кубики льда. Лекси не хотела ходить, вместо этого она не сводила глаз с монитора, следила за сердечным ритмом ребенка.
— Ты боишься? — наконец спросила она.
На ее лице Джереми прочел тревогу. Неудивительно, ведь приближался финал.
— Нет, — сказал он. — В последний раз, две недели назад, доктор Соммерс ничего не обнаружил. Если бы перетяжка должна была примкнуть, это произошло бы давно. Врач сказал: даже если она примкнет теперь, ребенок уже развился настолько, что проблемы будут минимальными.
— А если она в последнюю минуту обовьется вокруг пуповины? Если прервется кровоснабжение?
— Не прервется, — твердо сказал Джереми. — Я уверен, все будет в порядке. Если бы врач сомневался, он бы подключил тебя к десяти аппаратам и собрал консилиум.
Лекси кивнула, надеясь, что муж прав, но не в силах убедить себя. Пока неизвестно наверняка. Пока она не возьмет дочку на руки и не увидит ее своими глазами.
— У нее должны быть брат или сестра, — сказала Лекси. — Не хочу, чтобы Клэр, как и я, выросла в одиночестве.
— Тебе это не повредило.
—Да, но все-таки в детстве я мечтала, чтобы у меня были братья и сестры, как у большинства моих друзей. С ними можно поиграть в дождливый день или поболтать за ужином. Ты вырос с пятью братьями. Разве это не прекрасно?
— Иногда, — признал Джереми. — Но в детстве я видел в этом мало хорошего. Быть самым младшим — значит получать прорву неприятностей, особенно по утрам. Сама понимаешь, младшему из шести детей достаются ледяной душ и мокрые полотенца.
Лекси улыбнулась:
— И все-таки я хочу, чтобы у нас был не один ребенок.
— Я тоже. Но давай сначала разберемся с первым. А потом посмотрим.
— А мы сможем усыновить? То есть если…
— Если я не смогу сделать тебе второго ребенка?
Она кивнула.
— Да. Конечно, мы можем усыновить. Хотя, говорят, на это уходит много времени.
— Тогда, наверное, стоит начать пораньше.
— Вряд ли ты в том состоянии, чтобы заняться этим прямо сейчас.
— Нет. Я имею в виду, когда Клэр будет два-три месяца. Мы постараемся завести ребенка обычным способом и одновременно испробуем второй вариант. Я не хочу, чтобы у детей была большая разница в возрасте.
Джереми снова вытер ей лоб.
— Ты, наверное, много об этом думала.
— С тех самых пор, как мы узнали о перетяжке. Когда врач сказал, что можно потерять ребенка, я поняла, как сильно мне хочется стать матерью. И я ею стану, несмотря ни на что.
— Ничего страшного не случится, — повторил Джереми. — Но я тебя вполне понимаю.
Лекси взяла его за руку и поцеловала.
— Я тебя люблю.
— Да. Я знаю.
— А ты меня любишь?
— Моя любовь глубже моря и выше луны.
Лекси удивленно взглянула на него, и Джереми пожал плечами:
— Так говорила моя мама, когда мы были маленькими.
Она снова поцеловала ему руку.
— Ты будешь говорить это Клэр, да?
— Каждый день.
У Лекси снова начались схватки.
Дорис вернулась чуть позже; время шло, и схватки участились. Пять минут, потом четыре с половиной. Когда промежуток сократился до четырех минут, Лекси снова проверили матку — не самое приятное зрелище, подумал Джереми, — и Джоанн выпрямилась с многозначительным видом.
— Кажется, пора вызвать анестезиолога, — сказала она. — Шейка раскрылась на шесть сантиметров.
Джереми задумался, каким образом Джоани подсчитала, но решил, что сейчас не время для таких вопросов.
— Схватки стали сильнее? — спросила сестра, бросая перчатки в мусорную корзину.
Лекси кивнула, и Джоани взглянула на монитор.
— Пока что ребенок справляется отлично. Не волнуйтесь, как только вам введут лекарство, боли больше не будет.
— Прекрасно, — сказала Лекси.
— Вы можете отказаться, если предпочитаете естественные роды, — предложила Джоани.
— Нет, пожалуй, — ответила та. — Сколько еще осталось времени?
— Трудно сказать, но если все будет продолжаться в том же духе, — возможно, через час.
Сердце у Джереми бешено застучало. Ему показалось, что сердце ребенка тоже, хотя, возможно, это был лишь плод воображения. Он попытался успокоиться.
Через несколько минут пришел анестезиолог, и Джоани попросила Джереми выйти. Тот согласился, но, стоя в коридоре с Дорис, счел это требование довольно нелепым. Неужели наблюдать за введением лекарства столь же неприятно, как и за исследованием матки?
— Лекси сказала, ты начат писать, — заметила Дорис.
— Да, — ответил он. — И на прошлой неделе уже написал несколько заметок.
— Планируешь какие-нибудь крупные статьи?
— Да. Впрочем, придется подумать. Не знаю, что скажет Лекси, если я уеду на две-три недели. Хотя есть одна статья, которую я вполне мог бы написать дома. Она не похожа на историю Клоузена, но мысль достаточно интересная.
— Поздравляю, — сказала Дорис. — Рада за тебя.
— Я тоже, — ответил Джереми, и она засмеялась.
— Слышала, вы хотите назвать ребенка Клэр.
— Да.
— Мне всегда нравилось это имя, — негромко произнесла Дорис. Наступила тишина, и Джереми понял, что она вспоминает дочь. — Ты бы видел ее, когда она появилась на свет. У нее была целая грива черных как смоль волос. А как она вопила! Я сразу поняла, что за ней нужен глаз да глаз. Она с самого рождения не давала нам покоя.
— Неужели? — спросил Джереми. — Глядя на Лекси, я бы предположил, что ее мать была просто ангелом.
Дорис засмеялась:
— Издеваешься? Клэр была славным ребенком, это уж точно, но испытывала мое терпение не на шутку. В третьем классе ее отослали из школы домой за то, что на перемене она целовала всех мальчишек. Один из них даже расплакался. Мы посадили ее под замок до вечера, приказали убраться в комнате и прожужжали все уши, объясняя, что так вести себя неприлично. На следующий день она сделала то же самое. Когда мы забирали ее, то прямо не знали, как быть. А она честно сказала, что ей нравится целоваться, даже если за это сажают под арест.
Джереми засмеялся:
— Лекси знает?
— Понятия не имею. Бог весть почему я сама вдруг вспомнила. Дети меняют твою жизнь, как ничто
