внушить себе мысль о том, что такое возможно.
Лебедь не обратил внимания на брошенный ему кусок хлеба, он наблюдал за мной. Странно. Когда я кинул второй кусок, лебедь проводил его взглядом и вновь уставился на меня.
– Ешь, – приказал я. – У меня полно дел.
Было видно, как под водой медленно двигаются лапы лебедя, помогая ему удерживаться на месте.
– Ну, давай, – вполголоса подбодрил я. – Раньше ты не отказывался.
Я бросил третий кусок, который с легким всплеском упал всего в нескольких дюймах от лебедя. И снова тот не двинулся с места.
– Ты не голоден? – спросил я.
Позади меня заработали пульверизаторы, мерно выбрасывавшие воду. Я взглянул через плечо, но в окне комнаты Ноя лишь отражались лучи солнца. Не зная, что делать, и почти не надеясь на удачу, я бросил четвертый кусок.
– Он попросил меня прийти, – сказал я.
Лебедь вытянул шею и расправил красивые крылья. Я вдруг понял, что следую порочному примеру Ноя – разговариваю с птицей, как будто она способна меня понять.
Как будто это Элли.
«Нет, конечно, – подумал я, отгоняя эту мысль. – Люди разговаривают с кошками и собаками, даже с растениями, они кричат, когда смотрят футбольный матч по телевизору. Джейн и Кейт зря волнуются. Ной проводит у пруда по несколько часов в день, куда удивительнее было бы, если бы он не начал беседовать с лебедем».
Но все-таки говорить с ним – одно дело. Верить, что это Элли, – совсем другое. А Ной действительно верил.
Хлеб, который я побросал лебедю, пропитался водой и утонул, но птица продолжала смотреть на меня. Я бросил еще кусок, а потом оглянулся, желая удостовериться, что никто за нами не наблюдает. «Почему бы и нет?» – решил я и с этой мыслью подался вперед.
– С ним все в порядке, – тихо
Птица, кажется, раздумывала над моими словами. Мгновение спустя у меня волосы встали дыбом: лебедь принялся за еду.
Приехав в больницу, я решил, что ошибся палатой.
Я столько лет знал Ноя – и ни разу не видел, как он смотрит телевизор. Хотя в старом доме телевизор имелся, его преимущественно смотрели дети, когда были маленькими; к моменту моего появления ящик включали редко.
Семья Ноя проводила большинство вечеров на веранде, рассказывая истории. Иногда они пели под гитару или просто беседовали. В холодную погоду Ной разводил огонь в камине, и семья развлекалась в гостиной. Порой все устраивались на кушетке и в креслах и принимались за чтение. Часами тишину нарушал только шелест переворачиваемых страниц, – сидя рядом друг с другом, они странствовали по разным мирам.
Это было путешествие в прошлое, в те годы, когда семья ценилась превыше всего, и я всегда с нетерпением ждал вечеров у Ноя. Они напоминали мне время, проведенное с отцом, когда он возился со своими корабликами. Я понимал, что телевизор – всего лишь форма бегства от действительности, но ничего умиротворяющего в нем нет. Ной умудрялся вообще обходиться без него. До сегодняшнего утра.
Открыв дверь, я услышал звук телевизора. Ной сидел в постели и смотрел на экран.
– Здравствуйте, Ной, – улыбнулся я, но вместо обычного приветствия тот недоверчиво взглянул на меня.
– Заходи, – сказал он. – Не поверишь, что они показывают.
Я вошел в палату.
– Что вы смотрите?
– Сам не знаю, – ответил он, не отрываясь от экрана. – Какое-то ток-шоу. Я сначала думал, будет что- нибудь вроде Джонни Карсона. Но ты себе даже не представляешь, о чем речь…
В моей памяти немедленно пронеслись названия некоторых наиболее вульгарных программ – из тех, что заставляют задуматься о загробном будущем продюсера. Разумеется, Ной именно такую и смотрел. Не было нужды знать, что именно обсуждают участники: по большей части все темы были одинаково отвратительны, и гости, задавшиеся единственной целью попасть на экран, щеголяли своей пошлостью, не догадываясь о том, какими дегенератами они выглядят.
– Зачем вообще такое смотреть?
– Получилось случайно, – объяснил Ной. – Я намеревался посмотреть новости, но тут началась реклама, а потом вот это. Когда я разобрался, в чем дело, то не утерпел и не стал переключать канал. Все равно что издалека наблюдать за дракой.
Я сел на постель рядом с ним.
– Все так плохо?
– Не хотел бы я теперь быть молодым. Общество катится под уклон. Рад, что не увижу его крушения.
Его слова заставили меня улыбнуться.
– Это говорит ваш возраст, Ной.
– Может быть, но все-таки я прав. – Он покачал головой, взял пульт и выключил телевизор.
Тем временем я выложил на постель вещи, привезенные из Крик-Сайда.
– Я подумал, что они помогут вам провести время… Если, конечно, вы не предпочитаете телевизор.
Ной смягчился при виде пачки писем и сборника «Листья травы». Книга, которую перелистывали тысячи раз, казалась разбухшей; Ной коснулся пальцем потрепанной обложки.
– Ты хороший человек, Уилсон. Значит, ты только что был у пруда?
– Как положено, четыре кусочка утром.
– И как она поживает?
Я поерзал на кровати, подбирая слова.
– Кажется, она по вас скучает, – сказал я наконец.
Он кивнул, выпрямился и спросил:
– Значит, Джейн с Анной уехали?
– Они, наверное, еще в пути. Выехали час назад.
– А Лесли?
– Ждет их в Роли.
– Чувствую, в субботу будет настоящий праздник, – добродушно усмехнулся Ной. – А как у тебя дела? Что там с домом?
– Пока все в порядке. Надеюсь, к четвергу управимся.
– Какие планы на сегодня?
Я
– Похоже, дел у тебя по горло.
– Да уж. Но до сих пор мне везло.
– Еще бы. За исключением меня, разумеется. Я вам мог спутать все карты.
– Но не спутали. Говорю же, мне везет.
Ной вздернул подбородок.
– А как насчет годовщины?
Вопрос Ноя напомнил о долгих часах, проведенных за подготовкой, – бесконечные телефонные звонки, походы на почту и в магазины… Я трудился над подарком, когда выдавались свободные минутки в офисе, и долго думал, как бы преподнести его наилучшим образом. Все в конторе знали, что именно я затеял, и поклялись хранить тайну. Более того, коллеги оказывали мне невероятную поддержку – подарок был не из тех, что можно сделать в одиночку.
– В четверг вечером, – уточнил я. – Похоже, это наш единственный шанс. Джейн возвращается сегодня, завтра она скорее всего захочет навестить вас, а в пятницу приедут Джозеф и Лесли. Суббота, разумеется,