Они поднялись в дом по лестнице. Тибо открыл дверь и щелкнул выключателем: одинокая напольная лампа едва освещала мягкое кресло у окна. В центре комнаты стоял кофейный столик, украшенный парой свечей. Рядом с ним находился средних размеров диван. И диван, и кресло были покрыты одинаковыми темно-синими чехлами, позади размещалась книжная полка, где стояло немного книг. Пустая подставка для журналов с еще одной напольной лампой довершали минималистское убранство.
И все же у него было очень чисто. Тибо позаботился об этом раньше, еще днем. Полы из сосновой доски были подметены, окна — вымыты, пыль — вытерта. Он не любил мусор и презирал грязь. Вечная пыль в Ираке только усилила его любовь к чистоте.
Элизабет окинула взглядом помещение, прежде чем ступила на порог гостиной.
— Мне здесь нравится, — призналась она. — Где ты взял мебель?
— Она прилагалась к дому, — объяснил он.
— Что объясняет наличие чехлов.
— Именно.
— А телевизора нет?
— Нет.
— А радио?
— Нет.
— И что же ты делаешь, когда бываешь здесь?
— Сплю.
— И?
— Читаю.
— Романы?
— Нет, — сказал он, но потом признался: — На самом деле их тоже, но редко. По большей части я читаю биографии и исторические книги.
— Никаких учебников по антропологии?
— У меня есть книга Ричарда Лики, — сказал он. — Но мне не нравится большинство новых увесистых книг по антропологии, которые сейчас в основном выпускаются в этой области.
Она кружила вокруг мебели, проводя пальцем по чехлам.
— О чем он писал?
— Кто? Лики? Она улыбнулась:
— Да. Лики.
Он поджал губы, приводя мысли в порядок.
— Традиционная антропология прежде всего изучает следующие пять проблем: когда началась эволюция человека, когда он начал ходить прямо, откуда взялось такое множество гоминидов, как и почему развивались эти особи и какую роль все это играет в истории эволюции современного человека. В книге Лики главным образом рассматриваются четыре последних вопроса с особым акцентом на том, как изготовление орудий труда и оружия повлияло на эволюцию Homo sapiens.
Бет не смогла скрыть изумления, и он заметил, что она явно была поражена.
— Как насчет пива? — наконец спросила она.
— Я буду через минуту, — сказал он. — Устраивайся поудобнее.
Тибо вернулся с двумя бутылками пива и спичечным коробком. Элизабет расположилась посреди дивана; он подал ей одну из бутылок и присел рядом с ней, бросив спички на столик.
Она тут же взяла спички и зажгла одну, глядя, как ожил маленький огонек. Быстрым движением руки она поднесла спичку к фитилям и зажгла обе свечи, потом затушила спичку.
— Надеюсь, ты не возражаешь. Я люблю запах свечей.
— Нисколько.
Он поднялся с дивана, чтобы выключить лампу, теперь комнату освещали лишь мерцающие свечи. Он подвинулся поближе к ней, вернувшись на диван, и увидел, как она смотрит на пламя свечи, ее лицо наполовину было сокрыто в тени. Он сделал глоток пива, недоумевая, о чем она сейчас думает.
— Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз оставалась в комнате с мужчиной при свете свечей? — спросила она, обратив к нему лицо.
— Нет, — ответил он.
— Это хитрый вопрос. Ответ — «никогда». — Она, похоже, сама удивилась при мысли об этом. — Разве это не странно? Я была замужем, у меня есть ребенок, я встречалась с мужчинами, и никогда раньше такого не случалось. — Она поколебалась. — И если хочешь знать правду, я впервые осталась наедине с мужчиной у него дома со времен развода. — На ее лице отразилось смущение. — Скажи мне кое-что, — произнесла она, приблизившись к нему, так что между их лицами осталась всего пара дюймов. — Ты пригласил бы меня, если бы я не напросилась сама? Отвечай честно, я вижу, когда ты лжешь.
Он покрутил в руках бутылку.
— Не уверен.
— Почему нет? — напирала она. — Что во мне такого…
— Дело не в тебе, — перебил он. — Дело, скорее, в Нане и в том, что она может подумать.
— Потому что она твой начальник?
— Потому что она твоя бабушка. Потому что я ее уважаю. Но самое главное, потому что я уважаю тебя. Я чудесно провел время сегодня вечером. Я и вспомнить не могу, когда и с кем за последние пять лет мне удавалось провести время приятнее.
— И все же ты не пригласил бы меня. — Казалось, Элизабет сбита с толку.
— Я этого не говорил. Я сказал, что не уверен.
— А это означает «нет».
— Это означает, что я раздумывал над тем, как бы тебя пригласить, чтобы ты не обиделась, но ты меня опередила. Но если на самом деле ты намеревалась узнать, хотел ли я тебя приглашать, то я отвечаю: да, хотел. — Он коснулся коленом ее ноги. — А почему мы об этом говорим?
— Видишь ли, мне не особенно везло в любви.
Он был достаточно умен, чтобы промолчать, но когда он поднял руку, то почувствовал, как Элизабет прильнула к нему.
— Сначала это меня не волновало, — наконец заговорила она. — То есть я была так занята Беном и школой, что не обращала на это внимания. Но потом, когда такое стало происходить снова и снова, я начала удивляться. Я начала удивляться себе. И я задавала себе всякие глупые вопросы. Что я делаю не так? Может быть, я уделяю мужчинам недостаточно внимания? Может, я как-нибудь странно пахну? — Она попыталась улыбнуться, но не смогла скрыть охватившую ее грусть и сомнения. — Как я и говорила, сущее сумасшествие. Потому что периодически я знакомилась с мужчинами и думала, что вот с этим парнем мы отлично ладим, а потом он ни с того ни с сего исчезал. Причем они не просто переставали звонить, если мы случайно где-то сталкивались, они вели себя так, словно у меня чума. Я не понимала этого. И до сих пор не понимаю. Это беспокоило меня, даже ранило. Со временем мне становилось все сложнее и сложнее обвинять в этом мужчин, и в итоге я пришла к выводу, что это со мной что-то не так. Что, возможно, мне просто суждено прожить жизнь в одиночестве.
— С тобой все так, — сказал он, ободряюще погладив ее по руке.
— Только дай мне шанс. И я уверена, ты что-нибудь обнаружишь.
За этой шуткой Тибо услышал горечь обиды.
— Нет, — сказал он. — Думаю, не обнаружу.
— Ты милый.
— Я честный.
Она улыбнулась, глотнув пива:
— По большей части — да.
— Ты думаешь, я нечестен?
Она пожала плечами:
— Я же сказала: по большей части — честен.
— Что это значит?
Она поставила бутылку на столик и собралась с мыслями.
